– Да, – подтвердила Коко. – Понадобится трубка или косячок – загляните вон туда. – Она указала на марихуанную лавку.

Лесли хмыкнул:

– Пожалуй, для разнообразия сегодня обойдусь.

Скопление лавчонок осталось позади, Коко вывернула на улицу, по обе стороны которой тянулись ограды из штакетника, кое-где попадались почтовые ящики старого образца, изредка – чугунные ворота.

– Здесь есть несколько на редкость живописных домов, но просто так их не найдешь, а местные жители берегут свою тайну. Большинство здешних домов – просто коттеджи или старые серферские хибарки. В прежние времена многие хиппи жили в школьных автобусах чуть ли не на самом берегу. Сейчас поселок выглядит чуть цивилизованнее, но ненамного. – На лице ее отразилось умиротворение. Как приятно вернуться домой!

Коко припарковала машину, выпустила собак, и они последовали за ней и Лесли к калитке из посеревших досок. Йен сам сколотил ее. Отперев входную дверь, Коко вошла в дом, Лесли осторожно шагнул за ней и осмотрелся. Из гостиной открывался великолепный вид на океан, хотя оконные рамы были стары, а сами окна невелики, не то что гигантские «витрины» от пола до потолка в городском доме Джейн. Этот дом был построен не напоказ, а просто как удобное жилье. Жилище Коко напоминало кукольный домик. На полу были сложены стопками книги, на столе – старые журналы, в углу мольберт с рисунком акварелью, угол шторы обвис: петли соскочили с крючков. Но, несмотря на уютный беспорядок – следствие одинокой жизни, в этом доме хотелось задержаться, он производил впечатление давно и прочно обжитого. Судя по виду камина, им пользовались каждый вечер.

– Места здесь маловато, но я люблю свой дом, – весело объявила Коко. Стены украшали акварели в рамках, каминную полку – снимки самой хозяйки и Йена. Фотографий было много, в том числе и на полках плотно забитого книгами стеллажа. В открытую дверь виднелась кухня, чистая, хоть и не стерильная, а за гостиной – крошечная спальня с кроватью, застеленной уютным пухлым одеялом и еще одним, стеганым лоскутным, которое Коко отыскала на «гаражной» распродаже.

– Он прекрасен! – отозвался Лесли, блестя глазами. – И никакая это не лачуга, а самый настоящий дом!

Атмосфера здесь была в тысячу раз приятнее и теплее, чем в элегантных апартаментах Джейн, и Лесли сразу понял, почему Коко предпочитает жить в этом доме. Рассмотрев снимок, на котором улыбались юные и счастливые Йен и Коко в гидрокостюмах, Лесли вышел вслед за хозяйкой на террасу. Отсюда открывался роскошный вид на океан, пляж и город вдалеке.

– Если бы я поселился здесь, то навсегда, – сказал Лесли, не кривя душой.

– А я и не уезжаю отсюда никуда, разве что по работе. – Коко улыбнулась. Этот дом не имел ни малейшего сходства с особняком в Бель-Эйр, где она выросла, но ни о чем другом Коко не мечтала. Объяснять это гостю не пришлось: он все понял сам, глядя на нее с ласковой улыбкой. Коко только что показала ему свое святилище, свой тайный сад. Побывать в ее доме было все равно что заглянуть в глубину ее души.

– Спасибо, что привезли меня сюда, – негромко произнес Лесли. – Для меня это честь.

На террасу взбежали собаки, уже успевшие вываляться в песке. За ошейник Джека зацепилась ветка с листьями. Большой пес, похоже, был в восторге, как и Салли; Коко и Лесли с улыбкой переглянулись.

– А вам спасибо за то, что поняли, как много значит этот дом для меня. Когда я переселилась сюда, мои родные решили, что я спятила. Таким людям ничего не объяснишь.

Лесли вдруг понял, что гадает, где жила бы сейчас Коко, если бы не смерть Йена, – здесь или где-нибудь в Австралии, и подумал, что даже в Австралии ее дом скорее всего был бы похож на этот. Коко отчаянно стремилась оторваться от своих корней, навязанных ей ценностей, ловушек чуждого мира. Ее приезд сюда был своеобразным бунтом, таким способом Коко пыталась показать, что отрицает фальшь, одержимость материальными благами, жестокую конкуренцию, готовность ради карьеры идти по головам.

– Хотите чаю? – предложила она, когда Лесли устроился в выцветшем шезлонге.

– Не откажусь. – Он взглянул на старинную статуэтку Гуаньинь, подаренную Йеном. – Богиня милосердия… – тихо заметил он, когда через несколько минут Коко подала ему чашку чаю и села в соседний шезлонг. – Она напоминает мне вас. Вы добрая, хорошая женщина, Коко. Я видел снимки вашего друга – он, похоже, был славным и порядочным.

Йен был рослым симпатичным блондином, на снимках пара выглядела радостной и беззаботной. Разглядывая их, Лесли вдруг почувствовал укол зависти: за всю жизнь он ни разу не был так счастлив, как эти двое.

– Он был хороший. – Посмотрев вдаль, на океан, Коко повернулась к Лесли и улыбнулась. – Все, чего я хочу от жизни, – быть здесь. Видеть этот берег, вести тихую и мирную жизнь, каждое утро встречать восход на этой террасе, по вечерам греться у камина. Кроме всего этого, моей собаки, книг, знакомых соседей, мне больше ничего не нужно. Из этих частей складывается мир, созданный для меня. Может, когда-нибудь мне и захочется чего-нибудь нового, но не теперь.

– Думаете, вы когда-нибудь вернетесь в большой, «настоящий» мир? Или скорее «ненастоящий», где вы жили раньше?

– Надеюсь, до этого не дойдет, – твердо ответила Коко. – С какой стати? Все, что в нем есть, казалось мне лишенным смысла даже в детстве.

Коко закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Лесли внимательно наблюдал за ней. Ее волосы полыхали начищенной медью, у ног разлеглись обе собаки. К такой жизни, к отсутствию сложностей и фальши нетрудно привыкнуть. Но Лесли понимал, что с ней неразрывно связано одиночество. Это жизнь без близких людей и без прочных чувств. С другой стороны, еще неизвестно, кому из них стоит посочувствовать: он, Лесли, прячется от женщины, которая угрожала ему убийством. Безусловно, его действия имеют смысл. Лесли очень понравился этот дом, но вот смог бы он жить здесь или нет? Коко была тринадцатью годами моложе его, а нашла себя раньше, чем он. Лесли до сих пор искал, хотя с годами начал лучше понимать, к чему стремится. Точнее, знал, чего определенно не хочет. Коко просто быстрее разобралась в себе.

– Честно говоря… – заговорил он и усмехнулся. Коко открыла глаза и повернулась к нему. Сосредоточенная, цельная, умиротворенная, она казалась глотком чистой воды из горного ручья. – Не представляю здесь вашу сестру.

Коко засмеялась.

– Этот дом она ненавидит. Лиззи относится к нему терпимее, но дом явно не в ее вкусе. Обе они истинные горожанки. Джейн считает Сан-Франциско деревней. Думаю, обе предпочли бы Лос-Анджелес, если бы не их обожаемый дом, к тому же Лиззи утверждает, что здесь ей легче пишется – не на что отвлекаться.

Лесли кивнул:

– Я хорошо помню, как познакомился с Джейн. Таких женщин я раньше никогда не встречал. Ей было лет двадцать пять, при виде ее захватывало дух. Как и теперь. Целый год продолжалась моя влюбленность, мы часто встречались, а она по-прежнему относилась ко мне просто как к другу. Я долго не мог понять, что я делаю не так. Наконец я совсем потерял голову и однажды вечером, после ужина, поцеловал ее. Джейн посмотрела на меня как на помешанного и объяснила, что она предпочитает женщин. По ее словам, она всеми способами давала мне понять это, время от времени даже одевалась как мужчина, когда мы куда-нибудь шли вдвоем. Но я считал, что это просто эксцентричные выходки, лишь подчеркивающие ее сексуальность. Когда все прояснилось, я почувствовал себя безнадежным болваном, но мы остались друзьями. Лиз тоже мне нравится. Они идеальная пара: под влиянием Лиз за эти годы Джейн заметно смягчилась.