– Из городка неподалеку от Лондона. В Лондоне я впервые побывал только в двенадцать лет. Мой отец служил почтальоном, мама – медсестрой. Меня растили, как полагается в семьях среднего класса, жил я в самом обычном доме. Родители пришли в ужас, узнав о моей мечте быть актером, им явно было стыдно за меня, особенно поначалу. Отец хотел видеть меня банкиром, врачом, учителем. Но при виде крови я падал в обморок, преподавание считал занудством и потому начал брать уроки актерского мастерства и играть в постановках Шекспира. Это было душераздирающее зрелище! – Он усмехнулся. – Вкусный салат. А сиропа нет? – поддразнил он.

– Я купила про запас, – засмеялась Коко. – И вафли заодно.

– Блеск! Завтра приготовлю. А кем хотели стать в детстве вы? – с интересом спросил он.

– Сама не знаю. Просто я не хотела жить так, как родители. И не хотела снимать фильмы, как сестра, та своей мечтой нам все уши прожужжала. В каждое дело Джейн вкладывала душу, а меня ее увлечения почему-то не трогали. Писать я всегда терпеть не могла. Одно время мечтала быть актрисой, примерно минут пять. Но никаких способностей у меня нет. Когда-то я рисовала акварелью, но без особых успехов, так, малевала пляжные пейзажики, натюрморты, цветы в вазах. В колледже изучала историю искусств. Пожалуй, мне хотелось бы заниматься преподаванием или какой-нибудь научной работой. Но отец уговорил меня поступить в школу права. Он уверял, что это может стать удачным началом, чем бы я ни решила заняться потом – будь то бизнес или работа агента. Но мне не хотелось ни того ни другого, и школу права я сразу возненавидела. Преподаватели ко всем придирались, студенты оказались вредными. Все старались перещеголять друг друга буквально во всем. Два года учебы я провела в страхе и часто плакала. До смерти боялась, что меня выгонят за неуспеваемость, а потом отец умер, и я бросила учебу.

– И что же дальше?

– Вздохнула с облегчением. – Коко улыбнулась Лесли, глядя на него поверх стола. – В то время я жила с одним человеком, которого родители недолюбливали. Его тоже отчислили из школы права, только в Австралии. Он любил природу, открыл школу дайвинга, потому мы и поселились на берегу, и я была счастлива, как никогда в жизни. Я подумала, что могла бы гулять с чужими собаками, и дело, как ни странно, пошло – эта работа помогла мне удержаться на плаву, я занимаюсь ею уже три года. Она создана прямо для меня. Живу я на берегу океана, и это меня вполне устраивает. Весь мой дом меньше этой кухни. Мама называет его лачугой, а я его люблю.

– А тот австралиец из школы дайвинга? – полюбопытствовал Лесли, приканчивая салат и не сводя глаз с собеседницы. Она выглядела вполне довольной и счастливой, кроме тех моментов, когда вспоминала о школе права. – Он по-прежнему с вами? – Лесли откинулся на спинку стула.

– Нет, – коротко ответила Коко.

– Жаль. Когда вы заговорили о нем, у вас засияли глаза.

– Это был замечательный человек. Мы прожили вместе два года, а потом он погиб по роковой случайности.

Услышав это, Лесли всмотрелся в лицо Коко: она казалась грустной, хотя и говорила спокойно. По-видимому, давно смирилась с утратой. Но ее признание ошеломило Лесли, вызвало сострадание. Правда, она на сочувствие вовсе не напрашивалась.

– Попал в аварию?

– Разбился на дельтаплане. Ветер бросил его на скалы, он упал. С тех пор прошло чуть меньше двух лет. Поначалу было очень трудно. Но так уж вышло. Нам просто не повезло. Мы собирались пожениться и уехать в Австралию. Думаю, мне бы там понравилось.

– Наверное, – кивнул Лесли. – Сидней очень похож на Сан-Франциско.

– Вот и он так говорил. Он оттуда родом. Мы так и не успели съездить в Австралию. Не судьба, – философски закончила она.

Лесли восхищенно молчал: плаксивая сентиментальность была чужда этой девушке.

– И замены ему до сих пор не нашлось? – Жизнь Коко вызывала у Лесли неподдельный интерес.

Она улыбнулась, все еще не веря, что напротив за кухонным столом Джейн сидит не кто-нибудь, а сам Лесли Бакстер. От невероятного стечения обстоятельств Коко разбирал смех. Лесли Бакстер расспрашивает ее о личной жизни. Кто бы мог подумать!

– Никакой, только напрасные свидания вслепую с жуткими занудами. Год назад я занималась поисками вплотную, только чтобы родные и друзья наконец отвязались. Но игра не стоила свеч, а может, просто я не была готова. Последние полгода не делаю никаких попыток. Трудно начинать все заново с новым партнером. Слишком уж хорошо мы ладили.

– Не верится, что с вами трудно ужиться, – деловым тоном заметил Лесли. – У меня когда-то была подруга, похожая на вас. Чудесная девушка. – Его взгляд стал мечтательным.

– И что же?..

– Я был молод и глуп, только начинал строить карьеру, хотел зацепиться в Голливуде и почаще сниматься. А она жила в Англии, мечтала выйти замуж, иметь детей. К тому времени как я признал за ней право жить так, как хочется, она махнула на меня рукой и вышла за другого. Меня она прождала три года – дольше, чем я в то время заслуживал. Теперь у нее пятеро детей, живет в Суссексе. Она хорошая. В моей жизни была еще одна славная женщина. Мы так и не поженились, но у нас есть дочь. Моника забеременела, когда наши отношения уже выдохлись, и решила оставить ребенка. Тогда эта затея не внушала мне ничего, кроме скептицизма. Но как выяснилось, Моника поступила правильно. Мы расстались, но дочь Хлоя мне дороже всех подарков судьбы.

– Где она сейчас? – поинтересовалась Коко. Лесли вел типичную жизнь голливудской звезды – его преследовали женщины, его грозили убить, его романы заканчивались расставаниями, ему родила ребенка женщина, на которой он так и не женился, и в то же время он казался совершенно нормальным и вполне земным, а может, просто носил такую маску. Благодаря отцу за годы юности Коко повидала немало эксцентричных актеров. Некоторые из них поначалу производили впечатление нормальных, но оно оказывалось обманчивым. Рано или поздно выяснялось, что они такие же сумасшедшие и самовлюбленные, как их собратья по ремеслу. Отец часто предостерегал ее против отношений с актерами. Но Лесли не пугал Коко. Он казался искренним, по крайней мере пока, в нем не чувствовалось ни эгоцентризма, ни высокомерия, ни тщеславия. По-видимому, он умел признавать свои ошибки и ни на кого не собирался сваливать вину, если не считать недавнего скандала, в котором, если вдуматься, был совсем не виноват. Что поделать, если в мире так много безумцев, особенно в мире Лесли.

– Хлоя живет в Нью-Йорке со своей матерью, – сообщил Лесли. – Моника – драматическая актриса, играет в серьезных пьесах на Бродвее, вдобавок она на удивление заботливая мать. Оберегает Хлою от внимания публики, два-три раза в год малышка приезжает ко мне в гости, и я езжу к ней в Нью-Йорк при каждом удобном случае. Хлое шесть, она прелестна, как маленькая фея. – Рассказывая о своем ребенке, Лесли лучился гордостью. – Мы с матерью Хлои лучшие друзья. Порой я думаю, мог ли уцелеть наш брак, если бы мы все-таки поженились. Пожалуй, вряд ли. Моника слишком серьезна, даже замкнута. После того как мы расстались, она сошлась с одним женатым политиком. Об этой связи знали все, но огласки она так и не получила. Потом у нее было еще несколько романов с очень состоятельными и влиятельными мужчинами. Я, в то время еще юнец, быстро наскучил ей. Сейчас мне сорок один, и, кажется, я только-только начинаю взрослеть. Неловко признаваться, конечно, но, выходит, я переросток. По-моему, многим актерам свойственна незрелость. Мы избалованны.