– Он ваш друг?

– Можно и так сказать. Он всю жизнь живет в Мэгпай-Крике. Старый чудак, но пусть его неряшливый внешний вид не вводит вас в заблуждение. Он умен, знает все, что нужно знать, обо всем. Отец называет его ходячей энциклопедией.

Это привлекло мое внимание.

– Интересно, как много он знает о Торнвуде?

– Вероятно, всю его историю, вплоть до вида древесины, использованной при постройке этого дома.

Я в задумчивости сунула карточку в карман.

– Кори, откуда вы знаете Тони?

В ее взгляде появилась осторожность.

– Мы выросли вместе… Обычно болтались после школы, дурачились в каникулы.

– Вы виделись перед его смертью?

– Нет… – Она метнула взгляд в мою сторону. – Боже, Одри, его потеря, наверное, стала для вас страшным потрясением… Я-то была в шоке, а ведь я не видела его с детских лет.

– Это был удар. Мы с Тони прожили вместе восемь лет. Потом он женился на другой… но у нас есть дочь, Бронвен. Ей всего одиннадцать, его смерть стала для нее настоящим ударом.

Чуть помедлив, Кори сочувственно сморщилась, ее веснушки появились на загорелой коже, как золотистые чаинки.

– Бедный ребенок, – проговорила она. – Наверное, она вне себя от горя.

– Она скучает по нему, – сказала я. – Ей было шесть, когда Тони ушел, но они оставались близки. Каждое воскресенье проводили вместе, а на все ее дни рождения и на Рождество он устраивал настоящий праздник. Он был отличным отцом. До недавнего времени, – уточнила я.

Кори подняла бровь.

– Да?

– Примерно полгода назад он охладел. Начал звонить и отменять их совместные прогулки или просто не приезжал. У меня сложилось впечатление, что он избегает Бронвен.

– Он хоть сказал почему?

– Это печально. Каждый раз, когда я заводила разговор на эту тему, он затыкал мне рот. Отказывался слушать. Просто продолжал спорить, как будто ничего не слышал. Бронвен храбрилась, но я знаю, что ей было больно.

Кори пробормотала что-то похожее на «проклятый Тони», но ее слова поглотил шумный мотор «Сессны». Собрав волосы, она рассеянно стянула их в узел на затылке и уставилась в небо. Несколько секунд волосы сохраняли неустойчивое равновесие на ее плечах, потом, прядь за прядью, начали ниспадать.

– Ей повезло, что у нее есть вы, – сказала она наконец. – Девочке нужна мама; нет лучше плеча, на котором можно выплакаться. Не знаю, как бы я пережила подростковый период без мамы, благослови ее бог.

Добрые слова, но они всколыхнули во мне чувство вины. Я попыталась улыбнуться, но мое лицо казалось мне каменным, похожим на маску.

– В настоящий момент отношения между нами немного напряженные, – перекрикивая шум мотора, сказала я. – Бронвен редко плачет по отцу… В любом случае не в моем присутствии. Она прячется в своей комнате, словно скорбь – что-то постыдное. В какие-то дни мне кажется, что она нормально себя чувствует, потом я начинаю волноваться.

– Мы все скорбим по-своему, – произнесла Кори, искоса бросив на меня взгляд. – Своих детей у меня нет – пока нет, во всяком случае, – поэтому я тут не советчик… Но не торопите ее, Одри, думаю, она оправится.

Далеко внизу под нами бежала тень «Сессны» – маленький, похожий на дротик призрак, струящийся по холмам и долинам, прыгающий по коричневым запрудам и извивающийся по лоскутам зеленых и золотых загонов, сшитых между собой проволочным ограждением. Он скакал по желтым точкам тюков сена, щекотал скот, пасущийся на своих тихих лугах.

Кори постучала по лобовому стеклу.

– Первое владение будет справа. Мы приближаемся с юго-запада, та линия деревьев отмечает северную границу. Через минуту мы свернем на восток, затем развернемся и подойдем с северо-восточной границы, чтобы солнце светило нам в спину. Я смогу сделать второй заход, если вы захотите.

Я прислонилась к пассажирской двери, пристроила, подложив ладонь, основание камеры на внешнем ободке окна, прищурилась в видоискатель.

Сквозь ковер золотистой травы просвечивала земля цвета ржавчины, а проржавевшая местами крыша фермерского дома пускала солнечные зайчики.

Зафиксировав камеру, я переключилась на ручную фокусировку и начала снимать, прежде чем владение заполнило объектив. Машинально я подумала: «Кори – хороший пилот». Фотографии будут первоклассные. Мы летели без толчков, несмотря на сильный ветер, который, я чувствовала, бил мне в лицо снизу.

Мы проплыли над центром хозяйства; мотор «Сессны» стонал в такт размеренному пощелкиванию моей камеры. Гравийная подъездная дорога на ферме делала петлю, а потом устремлялась на восток, к полоске гудронированной дороги, вливавшейся в шоссе. Секунду спустя ферма исчезла из виду, и мы уже плыли над темным от покрывавших его деревьев горным хребтом.

– Нужен второй проход? – завопила Кори, заглушая шум.

– Нет, это было здорово.

– Хорошо, теперь мы полетим на северо-запад. Второе хозяйство недалеко.

Каким-то образом Кори удавалось оставлять солнце у нас за спиной, что превращало мою работу в пустяковую задачу. Казалось, прошло совсем немного времени, как все четыре фермы Коссарта остались позади.

Пока Кори закладывала широкий разворот, я начала снимать для себя. Под нами изогнулся неровный, покрытый пышной зеленью круг островерхих холмов, заштрихованный овражками и тенистыми лощинами. Я никогда не видела ничего подобного. Отсюда, сверху, этот мир казался спокойным, и все же легко было представить, что некогда колоссальный круг потухшего вулкана кипел пеплом и лавой.

– Посмотрите туда! – крикнула Кори, указывая на мое окно.

Самолет совершал поворот на запад, и крыло со стороны пилота торчало вверх, а мое – почти вертикально вниз. Земля резко вздыбилась, и на один головокружительный миг я вообразила, как протягиваю руку и касаюсь верхушек деревьев.

Потом я сообразила, что делает Кори.

– Это Торнвуд. – В моем голосе невольно зазвучал смех. – Узнаю холм позади поместья и скол на горе в виде полумесяца. Какое все зеленое, какое красивое…

Я сняла с объектива крышку и снова принялась снимать, испытывая восторг при мысли о том, что холмистая местность внизу принадлежит мне. Моя камера захватила лесистые холмы и пастбища в долине, скальные выходы и крутые овраги. Она запечатлела более темную зелень сада и серебристую крышу, под которой, ни о чем не подозревая, наслаждалась одиночеством моя дочь.

Сильный ледяной ветер, завывавший в крохотном окне, заморозил мне лицо и пальцы, давали о себе знать и первые симптомы воздушной болезни. Горло саднило от крика, а слух притупился от постоянного треска мотора… И все равно я не могла бы вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой.

– Великолепное владение! – крикнула Кори. – Я рада, что оно перешло к человеку, который его ценит. Нет ничего печальнее, чем видеть, как подобное место разрушается от заброшенности.