— Я вчера это понял. Но вот это вот все… Это как вообще?

Прогуливаясь вокруг гостиницы, они приблизились к Храму Святого Иосифа, возле которого угрюмые хмыри в оранжевых жилетах монтировали декорации для какого-то празднества.

— Слушай, Паша, ты если будешь во все это вдумываться, очень быстро сдуреешь. К тому же, кто там знает, как оно на самом деле было. Может, в этой реальности Ленин действительно был лютым качком и бревна вязанками таскал.

— А Троцкий летал на орле?

— Ну, не знаю, может это аллегория. Типа железная птица.

— То есть, ты предлагаешь во всю эту херню не вникать?

— Так точно, товарищ Павел! Скоро слиняем отсюда и никому про весь этот адок рассказывать не будем, а то в психушке закроют.

— К слову о железных птицах. Ты этот дрон заметил? — Паша показал глазами в небо. — Он за нами от самой гостиницы летит.

— А вот это мне уже совсем не нравится, — задумчиво ответил Матвей.

От тревожных раздумий его отвлек оклик Баррикады, что спешила к ним по дорожке, вымощенной красным кирпичом:

— Вот вы где, товарищи! А я вас повсюду ищу!

Пока все трое топали к служебным «Жигулям» Баррикады, припаркованным неподалеку, она вручила Матвею передачу от его брата: кредитную карту Сбербанка с авансом за фильм, цифровую видеокамеру и запаянное в пластик разрешение на съемку в общественных местах. Камеру и ксиву он сунул Паше, а карточку спрятал в карман.

— Итак, куда мы едем? — обратился он к девушке.

— Я же вам вчера говорила. На ВДНХ, в музей СОР.

— Музей ссор? — удивленно переспросил Паша.

— Музей Священной Октябрьской Революции, — в голосе Баррикады появились патетические нотки. — Одно из важнейших мест для всякого правоверного.

— А снимать там можно? — уточнил Матвей.

— С вашим удостоверением везде снимать можно — кроме режимных объектов.

— Вот и хорошо. Нам ведь локации нужно для фильма искать. Правда, Паша?

— Правда, Матвей. Еще бы завод какой-нибудь снять сегодня.

— Заводов в Сталинбурге хватает! — с широкой улыбкой ответила девушка. — Ну что, поехали?

По дороге на ВДНХ Баррикада успела забросать своих визави вопросами — главным образом, о жизни в Чехословакии и нюансах кинематографического процесса. Паша, сидевший на заднем сидении, предпочитал отмалчиваться, снимая городские пейзажи через открытое окно. Матвей же отвечал уклончиво: «все так же, как в Союзе», «тут главное коллективный труд» и прочее в том же духе.

Выставка достижений народного хозяйства обрушилась на Матвея и Пашу безудержным золотым цунами. Золотые купола ампирных павильонов, золотые двуглавые орлы, раскорячившиеся на вершинах мраморных обелисков, золотые многофигурные толпы на постаментах, разбросанных по огромной территории парка. Эпицентром пафоса выступал фонтан, где из снопа золотых колосьев били струи воды, а по периметру расположилась дюжина аллегорических фигур: рабочий, колхозница, поп, монашка, солдат, инженер, космонавт, оленевод, шахтер, сталевар, ткачиха и какой-то мудила в костюме, при галстуке и с портфелем. Обогнув это сияющее великолепие, троица направилась к замыкавшему широкую аллею павильону, похожему на пышный торт — это и был музей СОР.

По дороге Матвей, перехватив инициативу, принялся расспрашивать девушку о ее жизни, а Паша плелся сзади, снимая окрестности и с интересом поглядывая на аккуратную задницу Баррикады, обтянутую синей тканью комбинезона. В небе над ними парили сразу несколько дронов, и установить, был ли среди них тот, который разнюхивал что-то возле гостиницы, не представлялось возможным. Мэт узнал, что родители Баррикады — обычные служащие: отец — завхоз семинарии, мать — корректор в детском журнале «Веселые иконки». Их дочь, закончив школу с красным дипломом, поступила в СИЛКИ (Сталинбургский институт литературного и кинематографического искусства) на специальность «лит-куратор». С отличием закончив институт, Баррикада была принята на работу в Министерство культуры — сначала на должность секретаря, а спустя два года стала работать по специальности. Год назад в жизни Баррикады произошло событие исключительной важности — она была принята в Правоверную Коммуну. С помощью пары наводящих вопросов Матвей выяснил возраст девушки — ей было двадцать пять.

Беседа продолжалась и в музее, время от времени прерываясь комментариями Баррикады, посвященными тому или иному экспонату. Когда она заговаривала о чем-либо, имевшем отношение к революции, голос ее менялся — мелодичный девичий говор превращался в напряженный дикторский, но стоило ей отвлечься от священных тем, прежняя манера разговора тут же возвращалась. Среди экспонатов, помещенных за пуленепробиваемые стекла, посетители музея могли увидеть кепку Святого Владимира, одно из бревен, которых касались его руки, волосок из усов Святого Иосифа и трубку, хранившую тепло его губ, а также ледоруб, которым коварные сионисты лишили жизни Святого Льва. Центральным элементом экспозиции служил броневик, взойдя на который Святой Владимир прочитал одну из первых своих проповедей. Броневик этот, будто собранный из детского конструктора и затем увеличенный, был установлен в центре зала на высоком постаменте, а на борту его красовалась надпись, намалеванная шрифтом газеты «Правда»: ВРАГ МАСОНОВ.

— Ну, как вам музей, друзья? Впечатляет, правда? — поинтересовалась Баррикада, когда экскурсия закончилась.

— Ага, — ответили экскурсанты в один голос.

— Глядя на эти бесценные реликвии, проникаешься каким-то особым чувством… — не унималась девушка. — Ведь только подумайте: этих вещей касались те самые руки, что творили Священную Революцию и управляли нашей великой державой многие годы…

— Ага.

— Здесь на ВДНХ еще много интересного. Музей Великой Священной Войны, Храм преподобного Лазаря, Часовня великомученика Лаврентия… Можем все посетить, если вы не устали.

— Давай в другой раз, Баррикада, — поспешно ответил Матвей. — У нас еще куча планов на сегодня.

Они вышли из музея и в ларьке неподалеку Мэт купил всем пломбир на палочке, проверив заодно, работает ли кредитка.

— Какие у вас планы, товарищи? Я могу подвезти куда вам надо — мне на целый день отгул дали, — предложила девушка.

— Завод «Красный богатырь» знаешь?

— Знаю, конечно. А что?

— Нужно нам туда, Баррикада — мы ведь места для съемки выбираем.

— Не думаю, что у вас получится там что-то снять. Но если вы хотите — я вас туда отвезу.

— Можем прямо сейчас поехать? — встрял в разговор Вильзон.

— Можем, конечно. Раз так, пойдемте к выходу. А мороженое мы по дороге доедим.

Троица быстрым шагом направилась к арке главного входа, и один из дронов, отделившись от зависшей в небе стайки, последовал за ними.

Когда белые «Жигули» выехали с парковки на проспект Мира, Матвей и Паша обратили внимание на то, что знаменитая скульптура Веры Мухиной выглядит по-другому: между рабочим и колхозницей, вытянувшими в небо молот и серп, затесался поп с окладистой бородой и звездой на груди. Ухватив парочку за руки, он стоял между ними как рефери на боксерском поединке. Ты снял это? — спросил Мэт помощника одними глазами и тот ответил кивком.