разве другая может быть? Как настанет пора женихаться, так идёт колдун в рощу, ищет девушку себе по сердцу. А порой и она его раньше ещё заприметит… Ну, потом мы все шли, звали её замуж за эрля. Хвалили его, какой он сильный человек, сколько коров у него, какой у него…

– И-и-их-хи-хи, – смеётся Кукамай, платочком рот прикрывает. – Ну а как вечер, мы в деревню возвращаемся, значит, за здоровье молодых пиво пить… А Яркай остался. Ну, понятное дело, ему с женой надо покататься…

– Ой, глупости это всё, – смущается Северпи. – Лучше бы ты про поминки вспомнила. Ведь бабушка-то моя когда померла? Мама говорила, что она её и не помнит даже… Как её поминали эрля, а?

– Не поминали её. И не хоронили вовсе! С чего ты взяла? Вон же берёза стоит во дворе, куда она денется! Разве можно дерево живое земле отдать?

Тут Кукамай захрапела. Уронила голову на бок и сладко так потянула носом. Очумевшая от всего Северпи рядом уснула – шутка ли, за два дня два раза одного деда схоронить!

Спит она и видит: приходят опять Ене и Сохо, руками тряпичными, как крыльями, машут. И дед с ними. Не боится их теперь Северпи. Наоборот, радуется:

– Эй, Ене и Сохо! Как деда поминать, научите!

Ене и Сохо поют:

– Разве ты из старших эрля, Северпи, чтобы знать?

– Я эрля, я язык знаю. Научите, как поминать!

– Разве ты мужняя жена, Северпи, чтобы старшей быть? Чтобы предков поминать?

– Не замужем я…

– Тогда в рощу иди! Мужа ищи!

– Как же мне там мужа искать?

– О том берёзу спроси! Белую во дворе спроси!

Танцуют Ене и Сохо. И дед приплясывает, топочет сапожищами, ухает. А за окном уже заря играет, вот-вот солнце выглянет. Собираются Ене и Сохо, идут к двери.

– Эй, – кричит им Северпи. – Деда заберите с собой! Согласна я, пойду в рощу.

Обернулись, поманили мертвяка, он за ними и пошёл…

Утром Северпи вышла во двор, к берёзе:

– Ты что ли и правда бабушка моя? Что мне в роще делать, скажи!

Роща большая: много там берёз и все на Северпи похожи – тоненькие, белолицые.

Нравятся они Северпи как братья, да только суженого нет среди них. Она ищет сильного парня, чтобы на руках её носил. Большого, чтобы в тени своей от глаз любопытных прятал. Разве есть среди берёз такой?

Дальше идёт Северпи. Хмель схватил её, хоть и до дерева не дорос, а тоже ведь тянет за руку, ласкается. Но не по нраву девушке такие – слишком легкомысленный он, болтливый. Да, весело с ним, но и горя нахлебаешься горького – заприметит другую и будет к ней по ночам бегать, а Северпи лежи одна в холодной постели.

Вот уже и густой лес начинается – красивые парни стоят, богатыри. И всем невеста нужна, все к Северпи голову клонят, разглядывают. Не по себе девушке – будто голая среди них ходит. А деревьям и невдомёк, что смущается она, – ещё пуще прижимаются жилистыми телами, пересмеиваются между собой – смотрите, какая у старого колдуна внучка выросла!

Разозлилась Северпи, оттолкнула от себя одного, другого, третьего. Гордо подняла голову и вышла из леса. Напрямки, через поле, идёт к дому. А посреди поля… Это кто же тут стоит? Высокий – выше Северпи на голову. Плечи широкие – такой на одно плечо Северпи посадит, а на другом детишек целая стайка поместится. Сильный и добрый – от любого зла защитит жену свою.

– Юман, ты теперь мой, – говорит Северпи.

Дуб кивает головой, зелёным венком покрытой. Присылай сватов, говорит.

У шульгэ девушки сами сватов ждут, дома тихо сидят. Не так у эрля. Понравился парень девушке – посылают родители к его дому старших. Старшие говорят парню: иди туда-то – там тебя судьба дожидается. Но и парни у эрля не бесправные – и они могут свататься к красавицам. Но если встретят жениховы сваты на дороге девушку или женщину, которой тот парень приглянулся уже, они обратно возвращаются. Не судьба, значит!

С Яркаем такое было. Он ведь сватов уже к Алевтине послал. Идут старшие по дороге прямой, а дорога вдруг клониться в сторону начала да так к березовой роще и вывела.

Что такое?! Повернули опять к дому Алевтины. Идут, но всё как-то кругом, будто водит их кто… И опять на пути роща встала. Смекнули тогда уже, что Яркая берёза для себя бережёт. Ну, делать нечего – на следующий день отправил он сватов в рощу за невестой. А Алевтина-то с тех пор в березняк и не ходит…

В деревне эрля и шульгэ живут. Шульгэ к дубу не пойдут – и просить нечего их, нет у них такого обычая, чтобы девка к парню сваталась. Про такое и эрля уже забывать стали – давно ведь бок о бок с шульгэ живут, привычки их перенимают. Но старые эрля ещё помнят… Только как их уговорить – стариков-то? Кукамай на ноги слабая. А остальные не лучше.

Бредёт по деревне Северпи, думает, кого о помощи просить. Так и до дома дошла, ничего не придумала. Села на лавку, надела на руки куклы-рукавички Ене и Сохо и спрашивает у них:

– Вы, Ене, вы, Сохо, всем эрля мать, всему народу отец! Кого мне к дубу отправить? Кто сватать пойдёт?

Молчат Ене и Сохо – видно, днём нельзя им так-то с людьми говорить. Таращатся на Северпи глазами-бусинами, участливо головами качают, а сказать не могут ничего.

К берёзе вышла Северпи, о том же её спрашивает. Берёза зашелестела листьями, ветвями о крышу дома постучала – иди, мол, на чердак, там поищи. Северпи юбку подоткнула, полезла по лестнице вверх.

На чердаке пыльно, зато сухо. В углу сундук деревянный, и, видать, открывали его недавно – пыли на нём нет. Открыла его и Северпи. В сундуке сверху атласные ленты лежат – от времени уже потускнели, обтрепались по краям. Ещё шапка дедова лежит – высокая, белая. Барабан с колотушками – вот он-то и нужен Северпи!

Кукамай сидит у окна. Видит – идёт мимо Северпи в платье наизнанку, с барабаном на шее. Тяжело ухает барабан – даже Кукамай немного слышно. Неужто Северпи теперь вместо деда всех созывает? Вот девка бедовая! Да только напрасно это… Эрля не осталось почти, кто с ней пойдёт. А тут вдруг Алевтина за Северпи увязалась – как полоумная, кричит ей что-то, руками машет, того и гляди в драку полезет. Ох,