– А-а-а! – Взвизгнула Джалитта. И отпрянула.

Валентин только сейчас понял, что промахнулся. Какая досада. Весь план его мести пошел насмарку, как же неудобно-то. Но к его удивлению, Джалитта произнесла: Смажь свой маслом, он у тебя не смазанный.

Так, стало быть, она не против? Даже так?!

Наверное, это выглядело смешно, но голый, с угрожающе торчащим членом, Валентин принялся искать масло.

– В тумбочке посмотри! – Крикнула ему девушка, сопроводив реплику томным вздохом.

Наконец, все что нужно было смазано.

– Ну давай же, входи! Да, да, туда! – Слова Джалитты вернули Валентину решимость. И он снова вставил. На этот раз туда. Туда же, куда и в прошлый раз, но на этот раз не в результате промаха.

– Аа-у! – Воскликнула Джалитта. И, предчувствуя его сомнения, продолжила, – Ну давай же, давай жестко.

Валентин принялся с усердием. Джалитта взвизгивала, то ли от боли, то ли от удовольствия. От чего, Валентин никак не мог понять, но ее крики перемежались воскликами: Да, да, ну давай же, да-да-да-да.

Юноше казалось, что здесь все-таки больше боли, чем наслаждения, но Джалитта, похоже, вошла во вкус.

– Давай-давай не останавливайся. А-а-а – вопила она. – Боже.

Валентин тоже распробовал, наконец, такой вид активности и двигался с неистовством зверя.

Джалитта только и кричала, что «А-а-а» и «давай-давай», хотя юноша уже не думал останавливаться.

– А-а-а. Стой! Подожди! Не смазано у тебя. Ай. Масла нет. Смажь! – прервала его девушка.

Валентин вынул член.

– Давай сама смажу.

– В попу вставляй. – Скомандовала она, после того, как все снова было в масле,

– А-а. – Простонала она.  – Давай-давай, оу!

Она так визжала, что Валентин вышел. Он попытался смазать маслом ее попу.

– Ну не останавливайся, давай-давай, я кончить хочу. – стонала она.

И Валентин принялся работать с интенсивностью паровоза.

– Сильнее, сильнее, не останавливайся, давай-давай-давай! – вопила Джалитта.

– Ай! –  взвизгнула она, и Валентин снова вышел. –  Давай попробуем по обычному. – Предложил он, так, как, в общем-то, сначала и планировал... Девушка согласилась.

Он, по-прежнему, был сзади, и звуки были такими же хлюпающими, но, похоже, подобный род активности девушка встретила более равнодушно. И долго бы Валентин так возился, но услышал: Я в попку хочу.

Он снова вошел туда, и под неистовые крики партнерши принялся работать.

Сначала медленно, но Джалитта его понукала: Давай-давай, быстрее. Ну быстрее же!

Валентин в порыве страсти схватил ее за волосы, сжав в кулак упругий красный хвост. Джалитте это понравилась.

– Да, давай! – воскликнула она.

Валентин колотил со всей неистовостью, она кричала, рычала, взвизгивала. Ей было больно. Но подобный способ сношения ее заводил. Она чувствовала, вот еще еще чуть-чуть и станет приятно. Но приятно не наступало. Было приятно лишь от фантазии, от осознания что он взял ее так грубо, так жестко. Но все еще было впереди.

Валентин старался изо всех сил. Ему нравилось иметь ее именно таким образом. Так грубо, так неистово, так по-животному. Ему льстило, что он сзади такой великолепной женщины, и что она жаждет его. Жаждет его так. И именно туда.

– А-а-а! – взвизгнула она. – Оу-ау-оу! Ты скоро, а? Я уже больше не-мо-гу-у-у. У меня жопа болит!

Валентин продолжил движения.

– А! Я боль-ше-не-мо-гу, – проговорила она, разбивая слова на слоги в такт толчкам. Он вышел.

– Не могу больше, давай, – простонала она и опустилась перед ним на колени.

– О, ну наконец! –  расплылась она в довольной улыбке и вытерлась салфеткой.

– Ну что же ты раньше? Ну что же ты раньше не говорил, что ты такой страстный! Ну почему из тебя щипцами надо все вытягивать? –  укорила Джалитта его.

– Я не хотел тебе сделать больно! – сказал Валентин.

– Хотел! –  возразила девушка.

– Не хотел!

–  Я хотела! И хотела, чтобы ты захотел.

– Да, я захотел. – Ему было сложно признаться в том, что ему понравилось побыть зверем, жестким и грубым.

– Будь всегда таким! – простонала она.

Валентин больше не сердился на нее. Не думал он, что мысль, что тогда пронеслась в его голове в приступе гнева, окажется столь материальной. Но ему незачем больше было больше желать ей мести. Они были квиты. Нет, они теперь были более близки, чем никогда.

Наталия вторую ночь подряд дежурила на дозорной площадке. Крылатые должны были вернуться еще вчера, но их все нет. Зеленое око парило над лагерем, и если им это было не страшно, пока еще не страшно, это означало: разведчики – что на белом листе перед оком зла. Неужели именно это им препятствует, и они выжидают, когда тучи надолго скроют Орбус.

Джайна сменила Наталию, и та вышла. Это были они. Усталые, угрюмые. Их пригласили в палатку, и Рафаэль рассказал, что письмо для Флорентины они доставили, но едва не угодив в в лапы преследователей.

– Дьявол! – выругалась Наталия, хотя она никогда себе такого не позволяла. – Нас сжимают в кольцо. С севера – Джайне пришлось переселиться к нам. С юга – вам охотники сели на хвост.

– Ленора тоже к нам присоединится.

– Как?! – удивилась Наталия.

– И она засветилась, увы. Оба ее братьев погибли, и вскоре дочка Леноры прибудет сюда. Встретить надо. Также Ленора просила прислать ей помощников, чтобы вывезти все хозяйство в лагерь.

– Вот как так получилось, что вас обнаружили? – спросила Наталия.

– Виноват я. – Сказал Рафаэль. – Вышел на улицу, когда не стоило выходить, и оказался под горящим глазом Орбуса.

– Не наговаривай на себя. – Поправил его Четырехкрылый. – Наталия, нас заметили раньше. Еще в городе я несколько раз видел странную женщину, которая, будто, наблюдала за нами.

– Женщину? Кто она?

– Не знаю. Возможно охотница.

– Я думала это легенды. Все, с кем мы имели дело – охотники, козлорогие, наместники. Видимо, мы далеко не все знаем о нашем враге.

– К сожалению, ты права, – скорбно отозвался Рафаэль.

– Тогда вся надежда на Флору. Друзья, отнесите ей все, что она просила. Надеюсь, жертвы наши были не напрасны.

Наталия отправилась к южным вратам и предупредила дозорных, чтобы пропустили девушку, которая прибудет. Ворота были спрятаны среди деревьев, служа пропуском не только во внешний мир, но и в деревню Нараяну. Там были союзники. Сам форпорст был тщательно замаскирован, чтобы не выдать при случае друзей из деревни. Никто, не зная, где находится пункт наблюдения, не сумел бы этого сказать.