Богдан сдерживался, сверля взглядом пейзаж за окном. Смоклое небо, угол крыши соседского дома, серый фасад, отблески уличных фонарей, отсвет проносящихся автомобилей, блики светофоров. Вчера выпал первый снег, к утру растаял, оставляя грязные лужи на асфальте и размокшие газоны.

     Женя вытащила его гулять почти в одиннадцать вечера, решительно заявив, что на первый снег она посмотреть просто обязана. От души выматерившись про себя, он побрёл во двор изображать кипучую радость от блёклых осадков, покрывающихся смогом ещё до того, как укроют землю.

     Естественно, он мог не ходить, Женя не просила составить ей компанию. Увидев человека-кита, натягивающего куртку в прихожей, он пошёл во двор любоваться снегом, радуясь про себя, что напряжение, повисшее после злосчастного поцелуя, наконец-то стало спадать.

    Тогда он полночи не спал в надежде вернуть мозг на место, выходил курить на лестничную площадку. Отправился в бар в соседнем доме, пропустил пару бокалов светлого пива и только усилием воли заставил себя вернуться домой, лечь спать. Напряжённый рабочий график, ходить с мятой от недосыпа и алкоголя мордой Богдан себе не позволял.

     Москва не Хакасия, где он сам себе хозяин. Брату – партнёру по бизнесу, – безразличен дресскод, хоть в трусах поверх калош ходи, работникам так же. Кони отвечали взаимностью на искреннюю привязанность, несмотря на непрезентабельный внешний вид Усманова.

     Казалось бы – поцелуй. Богдан не мог вспомнить, скольких женщин целовал за тридцать пять лет жизни. Он толком не помнил, со сколькими проводил ночи, что говорить о поцелуях. Не нуждался в них, считал лишними. Женщинам, как правило, хотелось, если необходимо – целовал. Иногда нравилось, не железный же он, рот – эрогенная зона, в конце концов. Короткий миг с Женей выбил почву из-под ног, вышиб дыхание. Усманов словно с бетонной стеной столкнулся на скорости. За мгновение возбуждение достигло едва ли не пика, чуть не взорвались яйца, а следом мозг, отказывающийся принять то, что чувствует тело.

     Женя умела целовать в ответ. Именно в ответ, и именно так, как надо Богдану – жадно захватывая то, что дают, подчиняясь напору и агрессивным движениям языка. Вот его и повело, как малолетку при просмотре порнухи. Не в Крош же дело?

     Да чёрта лысого там! Не может быть! Не могло его впереть от чужой беременной, абсурд. Богдану необходим нормальный секс. С оттяжкой, до сбитого дыхания, пота, усталости, а не елозить в вагине, согласной потерпеть. Умелый, обжигающий поцелуй сработал, как команда «старт», в кровь вспрыснулась похоть, запуская процесс бурлящего желания.

     Хотел снять первую попавшуюся девку в баре, благо выбор был. Остановился на невысокой рыжеватой девице, назвавшейся Дарьей. Отвезти в гостиницу, заправить член в согласный рот ещё в такси. Вовремя затормозил, приключений в кабинете венеролога ему сейчас и не хватает. Вернулся домой из бара, передёрнул перед сном, утром ушёл на работу, пока Женя спала. Вечер провёл с Лизой, выбивая из себя зудящую, невыносимую похоть.

     Приехал домой ночью, Крош по обыкновению строчила на машинке.

     – Привет, – он сдержанно поприветствовал зардевшуюся Женю. – Как ты себя чувствуешь? – днём он несколько раз звонил, интересовался самочувствием, делами, не появлялся ли вчерашний гость. Последнее его интересовало в самую первую очередь. Если прыщ ещё раз появится на глаза Крош – Богдан его сотрёт с лица земли.

     – Всё хорошо, – Женя сжалась, Богдан вздохнул, сел рядом на диван, посмотрел внимательно на лицо хозяйки комнаты. Под глазами тёмные круги, отёчность, брови хмурит, от чего хорошенькое личико теряет треть очарования. – Крош, я ещё раз прошу прощения за вчерашнее.

     – Я не злюсь, – она опустила взгляд, видимо обивка дивана была интересней извиняющегося Богдана. – Спасибо, что выставил Виталика.

     – Не за что, – Богдан кивнул, открыл бутылку с минералкой, в горле неприятно запершило. «Виталик» – Так Витальевичем будет? – сказал, посмотрев на живот, просто, чтобы хоть что-то сказать.

     – Крайнюю плоть ему на воротник, чтобы шея не потела, а не Витальевича, – пробурчала Крош. Богдан подавился водой, с трудом откашлялся. С ума сойти! Конюхи выражаются менее экспрессивно.

     – Что?! – зыркнула Женя в ответ. – Извините великодушно, хотела сказать, статус матери-одиночки выгоднее. Пособия, льготы.

     – Алименты лишние?

     – Алименты присудить надо, заставить выплачивать, в итоге получу медный грошик, а нервы потрачу. Пусть катится к жене! – зло добавила Женя, сощурившись. Глаза у неё зелёные, накануне не показалось. – Не собиралась ничего ему говорить. Когда из больницы вышла, написала, что сделала аборт. Он ответил «Ок» и больше не появлялся, не приходил, не звонил, не писал. Не то, чтобы я ждала, но… «Ок» – настоящий плевок. Пусть теперь другой мозг окает!

     – Как узнал?

     – На выходе из магазина увидел, – Крош вздохнула. – Я выходила, ты коляску понёс к машине, а он с женой заходил. Всё очевидно, – она махнула на живот.

     – Понятно.

     Банальная до тошноты ситуация. Ни правых нет, ни виноватых. Один врал, пользовался, вторая верила или делала вид, что верила. Теперь Крош старалась сохранить остатки нервных клеток, времени, выйти с честью из обстоятельств. Несмотря на явную обиду, думать о будущем, а что ожидать от прыща-Виталика – неизвестно.

     С трудом удалось переключить внимание на ор отца, ставший белым шумом за последние полчаса, вернуться от крутящихся, назойливых мыслей о Жене.

     – Какое ты имеешь право, – распушался Павел Петрович. – Кто ты такой, вообще? Как ты смеешь распоряжаться моими деньгами!

     – Твоими деньгами я не распоряжаюсь, из личных средств можешь купить Танюшке хоть остров в Тихом океане, только учти – это будет совместно нажитое имущество с законной женой. А в финансы компании Татьяна Сергеевна лапы будет запускать лишь с одобрения совладельца, то есть моего личного одобрения. Доступ к базе она тоже получит только с моего одобрения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

     – Ты не имеешь права отстранять от работы ведущего специалиста компании.

     – Пусть работает, кто же ей не даёт? – усмехнулся Богдан.

     – И как ты себе это представляешь? – рявкнул Павел Петрович, шлёпнув ладонями по столу.