Наутро, в пятницу, у него была терапия. Журчание-жужжание-укол длились на долю секунды меньше, и, опуская рукав, Скол чувствовал себя все так же бодро и самим собой – последователем группы необычных, который видит яркие сны и водит за нос Семью с Уни. Он притворно медленно побрел в Центр, сообразив, что сейчас как никогда важно разыгрывать заторможенность, если хочешь добиться еще большего снижения препаратов в неизвестном и непонятно когда начинающемся этапе номер два. Скол радовался своей смекалке, удивляясь, что Король и компания этот момент упустили. Возможно, думали, что после терапии он будет в полном ауте.

В тот день на работе он сделал маленькую ошибочку: в присутствии еще одного генетика-систематика второго разряда начал печатать отчет, повернув микрофон не той стороной. Из-за этого обмана ему стало немного совестно.

Вечером, к своему удивлению, он по-настоящему задремал перед телевизором, хотя показывали довольно интересную передачу про новый радиотелескоп в Изр. И позже, на занятии фотоклуба, так клевал носом, что пришлось извиниться и пойти к себе. Он разделся, не потрудившись выбросить грязный комбинезон, забрался в постель без пижамы и выключил свет, гадая, что ему приснится на сей раз.

Пробудился Скол в страхе, с мыслью, что болен и нуждается в помощи. Почему? Он сделал что-то плохое?

И тут он вспомнил и, почти не в силах поверить в случившееся, потряс головой. Невероятно! Да как же это?! Неужели он настолько… поддался дурному влиянию горстки нездоровых товарищей, что сознательно допускал ошибки, хотел обмануть Боба РО (и, быть может, преуспел!), лелеял враждебные мысли по отношению ко всей его любящей Семье? О Вуд, Уэй, Иисус и Маркс!

Он вспомнил слова той молоденькой, «Лилии»: считать себя больным заставляет лекарство, впрыснутое ему без его согласия. Согласия! При чем тут оно? Терапия поддерживает твое здоровье и благополучие, а значит, здоровье и благополучие всей Семьи, неотъемлемой частью которой ты являешься! Даже до Унификации, в хаосе и безумии двадцатого века, у больного брюшным или сыпучим – или как его там – тифом не спрашивали согласия, а просто лечили. Согласие!.. И он преспокойно слушал ее бредни и ничего не возразил!

Прозвучал сигнал к подъему, и Скол с нетерпением выпрыгнул из кровати, желая скорее загладить свои немыслимые прегрешения. Выбросил вчерашний комбинезон, умылся, пригладил волосы, оделся и заправил постель; пошел в столовую и сел среди товарищей, сгорая от желания помочь, что-нибудь дать, продемонстрировать, что он верный и любящий, а не больной злоумышленник, каким был накануне. Сосед слева доедал макси-кейк.

– Хотите, поделюсь с вами? – предложил Скол.

Товарищ смутился.

– Нет, что вы. Но спасибо, вы очень добры.

– Я не добр, – ответил он, хотя слышать похвалу было приятно.

Затем поспешил в Центр и явился туда за восемь минут до начала. Взял свой образец, не перепутав пробирки, пошел к своему микроскопу, правильно надел очки и сделал все точно по инструкции. Почтительно запрашивал информацию (прости мои оскорбления, всезнающий Уни) и смиренно вносил новые данные (вот точная и достоверная информация о гене НФ5049).

Заглянул начальник отдела.

– Как оно?

– Отлично, Боб.

– Вот и хорошо.

К полудню, однако, стало хуже. Как же они, бедные больные? Он бросит их, беспомощных, с табаком, сниженной терапией и допотопными идеями? Завязав глаза, ему не оставили выбора. Их не вычислить.

Хотя… Он видел Снежинку. Сколько в городе женщин ее возраста с такой светлой кожей? Три? Четыре? Пять? Если Боб РО сделает запрос, Уни в мгновение ока выдаст их цифроимена. Когда ее найдут и пролечат, она назовет еще кого-то, а те – остальных. Всю группу можно разыскать и привести в норму за день-два.

Как Карла.

Эта мысль его остановила. Он помог Карлу и ощутил вину, за которую потом держался годы и годы, она не отступала и сейчас, став его частью. О Иисус Христос и Уэй Ли Чунь, как далеко зашла болезнь!

– Ты в порядке, брат? – спросила сидевшая напротив пожилая женщина.

– Да, все хорошо. – Он улыбнулся и поднес ко рту макси-кейк.

– У тебя вдруг стало озабоченное лицо.

– Да нет. Забыл кое-что сделать.

– А-а.

Помогать или не помогать? Как правильно? Он знал, как неправильно: не помочь, бросить, наплевать на товарищей.

Однако сомневался, что и помочь – правильно. А как может быть сразу и то и другое?

После обеда Скол работал с меньшим рвением, хотя добросовестно и без ошибок, все делая как следует. В конце дня завалился навзничь на кровать, нажимая основанием ладоней на глаза, отчего перед внутренним взором заплясали радужные круги. Он снова слышал голоса больных, видел, как нарочно берет не ту пробирку, попусту тратит время и энергию Семьи, не по назначению использует ее оборудование. Прозвучал сигнал к ужину, но он слишком запутался в мыслях и остался лежать.

Позвонила Мира СК.

– Я в холле. Жду тебя уже двадцать минут. Без десяти восемь!

– Извини. Спускаюсь.

После концерта пошли к ней.

– В чем дело?

– Не знаю. Последние дни я что-то сам не свой.

Она покачала головой и принялась активнее гладить его поникший член.

– Ничего не понимаю. Ты сказал наставнику? Я своему – да.

– Я тоже. Слушай, – он убрал ее руку, – на шестнадцатый этаж заехала целая группа новых товарищей. Найди себе кого-нибудь еще.

– Наверно, придется, – грустно ответила она.

– Вот-вот. Давай.

– Вообще ничего не понимаю. – Она встала с постели.

Скол вернулся к себе, разделся и, вопреки ожиданиям, сразу уснул.

В воскресенье он почувствовал себя еще хуже. Надеялся, что позвонит Боб, увидит, что он не в порядке, и вытянет из него правду – так можно сбросить груз с плеч и в то же время избежать ответственности и чувства вины. Скол сидел в комнате, глядя на экран телефона. Позвонили из футбольной команды; он ответил, что нездоров.

В полдень отправился в столовую, наспех поел и вернулся к себе. Позвонили из Центра – спросить чье-то цифроимя.

Неужели Боб до сих пор не знает о его странном поведении? Мира должна была рассказать. И товарищ из футбольной команды. И та женщина вчера в столовой. Наверняка ведь догадалась, что он лукавит, и запомнила его цифроимя! (Только полюбуйтесь: он ждет помощи от Семьи, а сам хоть кому-нибудь помог?!) Куда запропастился Боб? Хорош наставник!

Больше никто не звонил, ни днем, ни вечером. Один раз музыку прервали ради выпуска последних известий с межгалактического корабля.

В понедельник после завтрака Скол спустился в медцентр. Сканер ответил «нет», но он объяснил дежурному, что хочет поговорить с наставником, тот сделал запрос по телекомпу, и все сканеры заморгали «да», «да», «да». Часы в полупустом помещении показывали 07:50.