Роза следила, чтобы ничьи бокалы не пустовали. Хуан ворчал, что утром они не в состоянии будут ничего делать, но никто не обращал на него внимания.

Сьюзен слишком нервничала, чтобы есть, но выпила свою долю шампанского. К девяти вечера его действие начало сказываться. Роза с помощью Хуана начала осторожно выпроваживать гуляк. Джон пожелал всем спокойной ночи и направился домой, а домоправительница велела Сьюзен не обращать внимания на беспорядок в столовой.

— Но ты уже столько всего сделала, — возразила Сьюзен, — да еще у тебя вечеринка завтра вечером.

— Ничего, — Роза отмела ее возражения и подтолкнула к двери. — Еще не поздно, Хуан мне поможет. А ты отправляйся в постель. Плохо уже то, что у вас не будет длинного, медового месяца. Так что пользуйтесь хотя бы тем, что есть.

Это предложение заставило Сьюзен покраснеть. Она весь вечер в глубине души не переставала волноваться из-за предстоящей брачной ночи, никакое вино не в состоянии было победить ее волнение.

Люк пошел проводить деда, и Сьюзен решила воспользоваться его отсутствием. Она еще раз обняла Розу, снова поблагодарила и направилась в спальню.

Она вошла и остолбенела. Шкафы и ящики были пусты. Все ее вещи исчезли. Записка, оставленная Розой, объясняла, что они были перенесены в хозяйскую спальню. Эта мысль обожгла ее кипятком.

На кровати стояла, обернутая в бумагу, подарочная коробка с поздравительной карточкой от Розы. Внутри оказалась тончайшая желтая, шелковая, ночная сорочка. Сьюзен с трепещущим сердцем достала ее из коробки. Вот, наконец, и пришло время брачной ночи и всего, что с этим связано.

Кроме сегодняшнего вечера, Люк за всю неделю ни разу не поцеловал ее и не прикоснулся к ней. Что, если он ждет от нее слишком многого, считая, что она должна разбираться в мужчинах? Он, возможно, рассчитывает, что у нее достаточно опыта в вопросах секса, а, на самом деле, это совсем не так.

У нее не было возможности сообщить ему о своем весьма ограниченном опыте в этом вопросе. Вполне возможно он все равно бы ей не поверил. Она прекрасно знала, что Шейн постоянно хвастался их постельными забавами, хотя таковые и отсутствовали.

Сьюзен выскользнула из своего подвенечного платья и осторожно повесила его на плечики, потом приняла душ и надела, подаренную Розой, ночную рубашку.

Шелк скользнул по коже с легким свистящим звуком, словно дразня ее чувства. Интересно, все ли новобрачные так волнуются? А может мысль о том, что муж не любит ее, заставляла Сьюзен чувствовать себя по-другому, отлично от обычной невесты? И еще это внезапное осознание, что сама она влюблена в него, добавляло напряженности.

Что же ей теперь делать? Идти в спальню к Люку и ждать его там? Остаться здесь и ждать, пока он придет за ней сюда?

Люк избавил ее от необходимости принимать решение. Он, небрежно постучав, толкнул дверь ее комнаты.

Она ощутила себя девственницей, приносимой в жертву, стоя перед ним в тончайшем, почти невидимом шелке, прилипшем к ее влажному телу. Сьюзен даже не успела расчесать волосы и они выбивались из прически, и падали ей на шею.

Люк давно сбросил пиджак и закатал рукава рубашки. Сейчас она была расстегнута до самого пояса, позволяя Сьюзен видеть его бронзовые мышцы, покрытые золотистыми волосками. Глаза его сияли.

Он продолжал настойчиво разглядывать ее, и Сьюзен почувствовала, как ее соски напряглись. Желудок болезненно сжался, и она вся задрожала.

Люк сделал несколько шагов в глубь комнаты и остановился совсем близко от Сьюзен. Потом взял ее груди, поглаживая большими пальцами затвердевшие соски, пока они не начали болеть от возбуждения.

Он несколько минут ничего не говорил, только продолжал ласкать и гладить. Она чувствовала, как серебристые глаза изучают ее лицо, но ресниц не поднимала. И лишь когда ощутила, что вот-вот рухнет на пол, испустила хриплую мольбу-заклинание:

― Люк!

Он с готовностью подхватил ее на руки и понес в свою комнату. Когда он нежно опустил ее на кровать, ресницы Сьюзен затрепетали.

— Я приму душ и сразу вернусь, — сказал Люк.

В голосе звучало обещание.

Сьюзен не протестовала — она была, как в тумане. Люк швырнул ее в эротический водоворот.

Звук льющейся воды в ванной заставил ее шире открыть глаза. Комната была освещена одной маленькой лампой, отбрасывающей вокруг слабый свет: спальня словно погрузилась в полутьму-полутень. Чисто мужская спальня без каких-либо манерных излишеств неожиданно понравилась Сьюзен.

Дубовая кровать Люка, нет, их кровать, напомнила она себе, была огромна. Убранство — смесь черного и светло-коричневого. Покрывало было откинуто в сторону, Сьюзен лежала на чистых, свежих простынях.

Она снова почувствовала свою наготу и беспокойно задвигала ногами. Шелк заскользил по полотну простыней. Тело ее еще дрожало от возбуждения, вызванного прикосновениями Люка.

Она прижала руки к груди, чтобы смягчить боль, но это не помогло. Сьюзен инстинктивно чувствовала, что Люк справится с этим лучше, если она ему позволит.

Подарить ему свое тело значило, что она доверяет ему больше, чем любому другому мужчине. Мысль пугала. Особенно потому, что со стороны Люка это была не больше, чем физиологическая потребность.

Когда вода в душе перестала литься, Сьюзен снова запаниковала. Потом Люк вышел из ванной, и все здравые мысли покинули ее.

Она могла только чувствовать. Чувствовать, как волнует ее вид большого сильного тела, обернутого одним лишь полотенцем. Вторым он вытирал волосы, и мышцы могучих рук перекатывались под кожей от этого простого действия. Широкая грудь, покрытая завитками золотистых волос, длинные сильные мускулистые ноги — тело атлета.

Он не отрывал от нее глаз, когда отбросил в сторону одно полотенце, провел рукой по волосам и направился к кровати. Сердце Сьюзен колотилось в бешеном ритме, заставляя раскаленную кровь пульсировать по всему телу. Грудь вздымалась и опадала, а соски снова напряглись и превратились в твердые горошинки.

Люк сбросил второе полотенце и глазам Сьюзен открылись завитки волос и полностью восставшее свидетельство его возбуждения.

Дыхание ее оборвалось, а глаза снова испуганно метнулись к его глазам. В них пылало такое явное и страстное желание, что внутри Сьюзен, буквально, что-то взорвалось от страха. И когда он упал на нее всей тяжестью своего тела, в голове Сьюзен зазвенели тревожные колокольчики.

Она не готова к этому! Все случилось слишком быстро. Ей хотелось закричать, попросить Люка остановиться, но он уже закрыл ей рот своими твердыми, изголодавшимися губами.

Сьюзен подняла руки, хотела хоть чуть-чуть отстранить его, разъединить их слишком тесно слившиеся тела, но Люк был очень тяжел. Его, казалось, ничто не интересовало, кроме настойчивых движений бедер, требовавших ее ответной реакции.

Она не разжала ног, чтобы впустить его. Он внезапно стал слишком массивным, слишком твердым, слишком нетерпеливым и Сьюзен охватила паника.