Вместе с новым начальником штаба Богдановым он быстро изучил положение дел и начал осуществлять реальные мероприятия по укреплению наших позиций возле реки Халхин-Гол.

Необходимо назвать имя ещё одного военначальника, который сыграл важную роль в дальнейших событиях. Это командующий Первой Отдельной Краснознамённой армией, командарм Штерн Г. М., прибывший для координации действий советских войск и Монгольской народно-революционной армии.

Он также не отсиживался в штабах и немедленно выехал в район боевых действий, куда стягивались воинские части.

На восточном берегу реки Халхин-Гол, в непосредственной близости от границы с Маньчжоу-Го, за короткий период была сосредоточена сильная советско-монгольская группировка. Она насчитывала около 13 тысяч человек, имела на вооружении 180 танков, 260 бронемашин, 80 самолётов, более 100 орудий.

В июне 1939 года наземных боёв не происходило, зато продолжалось упорное противоборство наших и японских лётчиков. Это было преддверие ожесточённых боёв, практически локальной войны, которая развернётся позже.

Боевая учёба лётного состава, организованная Смушкевичем, увеличение численности самолётов, оборудование новых аэродромов сыграло свою роль. Двадцать второго июня после ожесточённой воздушной схватки были сбиты 30 японских самолётов. Однако победа далась нелегко. Наши потери составили 17 самолётов.

В последующие дни произошли ещё несколько воздушных боёв, в которых советские пилоты доказали своё возросшее мастерство. В некоторых случаях японские пилоты не принимали боя и уходили из-под огня. Это была скорее осторожность, чем страх.

Нашей армии, в том числе авиации, наносила сильный вред недооценка противника. Политработники и брошюры, выпускаемые политорганами, армейские газеты проповедовали самое настоящее шапкозакидательство. Например, утверждалось, что японские самолёты не идут ни в какое сравнение с советскими. Причём выпячивали недостатки устаревших японских машин, которых было на этом участке немного.

Однако основной истребитель Ki-27 «Накадзима» по всем показателям не уступал нашему лучшему ястребку И-16. А по скорости значительно превосходил такие истребители, как И-15 бис, И-153, которые находились в то время на вооружении Красной Армии и дислоцировались в Монголии.

Японский двухмоторный бомбардировщик Ki-21 развивал скорость 480 километров в час, мог нести тонну авиабомб, имел довольно сильное оборонительное вооружение: четыре пулемёта винтовочного калибра и один крупнокалиберный пулемёт. Наши бомбардировщики СБ, воевавшие на Халхин-Голе, имели примерно такие же показатели, а по скорости уступали Ki-21.

Лёгкий японский бомбардировщик-штурмовик Ki-30 имел скорость 430 километров, мог нести шестьсот килограммов авиабомб. Эти манёвренные самолёты нередко действовали в одиночку или в составе небольших авиагрупп, уничтожая с пикирования точечные объекты и одновременно осуществляя разведку.

В госпиталь, где лежал Василий Астахов, попал с пулевым ранением лётчик Яценко Павел, который сбил в воздушном бою этот японский бомбардировщик. Они подружились, и Павел рассказал историю схватки, совсем не похожую на красочное описание подвигов «сталинских соколов», которые часто публиковали в войсковых газетах.

Паша Яценко закончил Качинское лётное училище в Сталинграде. Надеялся получить отпуск и жениться – его два года ждала невеста. Но с отпуском не получилось – лейтенанта направили в гарнизон под Читу на Дальний Восток. Девушка ехать на другой конец страны не решилась, хотя командир полка обещал выделить будущим молодожёнам отдельную комнату в командирском общежитии.

«Ты меня обманул, Паша, – послала ему письмо бывшая невеста. – Обещал, что в райцентре жить будем, в парк, кино ходить можно, городские платья покупать. А теперь зовёшь на край света, куда поезд полторы недели идёт. Как я мать, отца и братьев-сестёр брошу? И зарплатой своей командирской меня не мани, я с роднёй останусь. Бог даст, встречу нормального парня, мне уже ребёночка пора иметь, а не раскатывать по всей стране. Прощай и больше не пиши».

Павел крепко обиделся, переживал, но служба времени на обиды не оставляла. Меньше чем через год, в апреле тридцать девятого года, он был направлен в Монголию, где получил новый истребитель И-15 бис. Вооружение самолёта состояло из четырёх пулемётов ПВ, менее скорострельных, чем ШКАСы, которые устанавливались в то время на истребителях, зато надёжнее. Скорость И-15 бис оставляла желать лучшего – всего 380 километров в час.

В майских боях Яценко участия не принимал. В один из июньских дней он получил задание вылететь на патрулирование к реке Халхин-Гол. Обычно летали звеньями по три самолёта. На этот раз послали пару И-15 бис, старшим был другой лётчик, более опытный и лучше знавший местность. С аэродрома поднялись рано утром, когда едва начало светать.

Радиостанций истребители не имели. Оба пилота обменивались жестами, кабины были открытые. В заданном квадрате сделали первый круг, японских самолётов видно не было. Паша Яценко с любопытством рассматривал извилистую степную речку, небольшую по сравнению с русскими реками. Но сколько войск было сосредоточено на её берегах! В полку никто не сомневался, что главные бои ещё впереди.

Возможно, Павел упустил момент, когда в небе появилась тройка японских штурмовиков. Ведущий дал знать об этом, резко прибавив газ. Молодой лейтенант увидел японские самолёты, а ведущий показал жестом, что надо набрать высоту. Яценко понял, что это Ki-30, чья скорость была на пятьдесят километров выше, чем у истребителя И-15 бис.

Три лёгких бомбардировщика приближались со стороны восходящего солнца. Шли они тяжело, хорошо нагруженные бомбами. Оба советских истребителя, набрав высоту, спикировали на японские самолёты. Открыл огонь ведущий. Короткая пристрелочная очередь, затем длинная. Приготовился к стрельбе Павел.

Японцы шли кучно, и на ведущего обрушился огонь сразу трёх кормовых пулемётов. Ведущий сблизился с «бомберами» до ста метров, продолжая стрелять. Он попал в один из самолётов. Но встречные очереди дырявили крылья, капот, на корпусе плясали огоньки зажигательных пуль.

Дальнейшее происходило словно в жутком сне. Истребитель клюнул носом, заваливаясь набок, попытался выровнять полёт, но не смог. Ведущий продолжал пикирование, а из-под верхнего крыла выбивалось пламя – загорелся двигатель. Самолёт шёл к земле, всё увеличивая скорость. Управление машиной было потеряно, она вошла в штопор, который, как правило, заканчивался гибелью.

Паша Яценко настолько растерялся, что толком не смог прицелиться. Выпустив непонятно куда очередь из всех четырёх пулемётов, он нырнул следом за товарищем. Это его спасло. Кормовые стрелки лишь сумели пробить в двух-трёх местах фюзеляж советского самолёта.

А ведущий продолжал падать. От сильной перегрузки отвалилась половина верхнего крыла, разлетались в стороны мелкие куски обшивки. Затем самолёт врезался в землю, удар был слышен сквозь рёв мотора. Паша Яценко выровнял свой истребитель, невольно оглядываясь на горевшие обломки.

Он представлял воздушный бой совсем по-другому. Мастерские виражи, смелая атака и победный огонь пулемётов. Здесь же за считаные минуты погиб в первой атаке опытный лётчик, имевший орден.