— Мэри — красивое имя, но я больше привыкла, чтобы меня называли Маргарет, — наконец пробормотала она.

К ее огорчению, глаза Хендрикса наполнились слезами, а губы задрожали.

— Ах, дорогая моя, не важно, как вас зовут. Вы моя родная бесценная дочь, которая вернулась домой! — Он развел руки, и Маргарет, не видя иного выхода, вступила в эти слабые объятия.

Старик быстро обнял ее, а потом отпустил. Отступив на шаг, он вынул большой белый носовой платок и энергично высморкался.

— Боюсь, что к старости я стал плаксив. Вы, вероятно, совсем меня не помните, — сказал он, но во взгляде его была надежда, противоречащая его словам.

Маргарет страшно захотелось уверить его в том, что она его помнит. Что никакая дочь не могла бы его забыть. Но она сдержалась. Чем меньше она будет лгать, тем лучше. Ей и без того слишком многое нужно держать в голове.

— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я не помню Даже маму.

— Как! — Вид у старика был испуганный.

— Она заболела и нашла приют в монастыре, когда я была совсем маленькая… — И Маргарет отбарабанила то, чему ее научил Филипп, но впервые эта история значила для нее больше, нежели повторение фактов из жизни давно умерших людей. Для Хендрикса же эти люди были живыми — живыми и глубоко любимыми.

— А как же… — Хендрикс повернулся к Филиппу, словно не желая расспрашивать дочь о любовнике жены.

— Как следует из монастырских записей, их привез ту, человек, сказавший, что он муж вашей жены. Он попросил убежища для нее и для ребенка, а потом уехал. И больше не вернулся.

— Наверное, он оставался с ней, пока они не потратил деньги, которые она взяла с собой, — сказал Хендрикс.

— Хотя вот это он не взял. — Филипп вынул из карман золотое сердечко и протянул Хендриксу. — Оно было на вашей дочери, когда ее привезли в монастырь.

Хендрикс взял сердечко; пальцы у него сильно дрожали. Он устремил взгляд на свой герб, выгравированный на одной стороне, а потом открыл медальон. Лицо его побледнело, когда он увидел внутри два миниатюрных портрета.

Маргарет, испугавшись, что он упадет в обморок, обняла его и усадила в кресло.

— Вот, сэр, выпейте это. — Филипп сунул ему в руку стакан с бренди. Хендрикс залпом осушил стакан.

— Простите, дорогая моя. — Он чуть улыбнулся Маргарет. — Такое потрясение — снова увидеть этот медальон. Я помню, когда были написаны эти портреты. Я был так счастлив, а потом… — Было видно, что он прилагает немыслимые усилия, чтобы взять себя в руки. — Ну да все хорошо. Вы вернулись ко мне. Маргарет слабо улыбнулась в ответ. Хендрикс повернулся к Филиппу. — Я не знаю, как мне благодарить вас за то, что вы отыскали Мэри… Маргарет, — поправился он. — Ax но ведь это я ваш должник. — Филипп подошел к Маргарет и обнял ее узкие плечи.

Маргарет едва удержалась, чтобы не сбросить его руку. Рука у него была тяжелая, точно тяжкий грех. В голове у нее раздавался отзвук когда-то слышанной воскресной проповеди.

— Не будь вас, я никогда бы не обрел жены, которая воплощает в себе все совершенства.

— Жены?! — изумился Хендрикс.

— Да, сэр. — Маргарет опустилась на колени у ног Хендрикса и взяла его дрожащие руки в свои, опасаясь, как бы ее исполнение роли не довело его до удара. Он казался таким хрупким. — Прошу вас, не сердитесь.

— Нет, нет, милочка. Я вовсе не сержусь. Хотя я и живу в отдалении от света, но я прекрасно понимаю, какая это удача — выйти за графа Чедвика.

Маргарет бросила быстрый взгляд на Филиппа, и ей захотелось ударить это самодовольное лицо. Как же любят аристократы принимать во внимание только положение и богатство, решая, что является удачей в брачных союзах!

— Просто мне эгоистически хотелось провести какое-то время с вами, прежде чем вы войдете в общество и займетесь приемами и тому подобными вещами.

— Приемы меня вовсе не интересуют, — сказала Маргарет.

— Тогда не погостите ли вы с Филиппом в моем поместье несколько месяцев?

Маргарет очень неприятно было разбивать надежды, которые она же и пробудила, но она знала, что выбора у нее в этом деле нет. Филипп ни за что не согласится.

— Филипп сейчас не может уехать из Лондона, — сказала она. — Он проводит законопроект о помощи демобилизованным солдатам, и я не хочу… — Она позволила своему голосу пресечься, надеясь, что Хендрикс поймет — ей не хочется покидать своего молодого мужа; тем самым он избавил бы ее от необходимости новой лжи.

— Конечно, дорогая. — Хендрикс похлопал ее по руке. — Я все понимаю.

— Но все же я была бы рада провести с вами какое-то время, — продолжала Маргарет, которой хотелось прогнать печаль из его глаз. — Почему бы вам не погостить у нас, пока продолжается сезон? — предложила она, надеясь, что Филипп не рассердится на это приглашение, но в то же время понимая, что, хотя ему нужно присутствие Хендрикса в Лондоне, это еще не значит, что он пожелает иметь «тестя» в качестве гостя, живущего в их доме. «Плохо, если он этого не захочет», — подумала Маргарет с неожиданной воинственностью. Филипп использует этого бедного старика в своих собственных целях — значит, в ответ он должен как-то вознаградить его. Но вряд ли мысль о вознаграждении могла прийти ему в голову. По ее наблюдениям, единственные долги, которые в свете принято платить, — карточные.

— Действительно, сэр. — Филипп поспешно присоединился к ее приглашению. — Мы будем рады принять вас.

— Я… — Глаза у Хендрикса удивленно раскрылись, потому что пронзительный голос Эстеллы проник сквозь толстую дверь.

— Что случилось? — спросила Маргарет.

— Ничего. Я… У вас гостит миссис Арбетнот? — обратился старик к Филиппу.

— Похоже на то, — ответил Филипп. — Она находилась здесь, когда мы приехали, и у меня еще не было возможности узнать, каковы ее планы.

— Должно быть, это был для вас приятный сюрприз, — сказал Хендрикс явно неискренне, отчего Маргарет захотелось рассмеяться. — Я думаю, будет лучше, если я открою свой собственный дом на время сезона. В таком случае у нас будет возможность посещать друг друга, когда нам захочется, и… — Его взгляд устремился на дверь.

«И что? — спросила себя Маргарет. — Ясно, что Хендриксу не хочется жить в одном доме с Эстеллой, но почему?» В потоках, клубящихся вокруг нее, Маргарет чувствовала глухое биение жизни, которой она не понимала.

— Вы правы, — отозвался Филипп, и мужчины обменялись взглядами, которые со всей наглядностью показали Маргарет, что она здесь лишняя. Хендрикс поднялся.

— Поскольку все улажено, я возвращаюсь в гостиницу и приступаю к осуществлению своих планов. — Он ласково улыбнулся Маргарет. — Вы позволите зайти к вам завтра? — На мгновение вид у него стал неуверенным.

— Я буду ждать вас, — успокоила его Маргарет.

— Благослови вас Бог, дорогая. Не могу выразить, как важно для меня, что вы нашлись.