В своем третьем детстве – том, которое прошло в этой квартире, – Ася пользовалась этим углублением как тайником.

Нет, не то чтобы она скрывала от бабушки какие-то секреты. У них с бабушкой было полное доверие.

Просто, начитавшись всяких интересных книг, она захотела устроить свой собственный тайник.

И сейчас этот тайник очень ей пригодился.

Ася завернула таинственный кулон в кусочек мягкой ткани и засунула его в углубление между кирпичами, а потом задвинула на прежнее место верхнюю полку.

Теперь она могла не беспокоиться – бандиты ни за что не найдут ее тайник, а если даже каким-то чудом найдут – не смогут достать оттуда кулон. Для мужской руки углубление чересчур узкое.

Ася отмыла руки и лицо от пыли и легла спать. Ни на уборку, ни на что другое у нее не было больше сил. Завтра, все завтра…

Но сон, как ни странно, не шел.

Сначала ей казалось, что кто-то возится у входной двери, и она подскочила в кровати так, что взвизгнули пружины, потом кто-то ходил на чердаке, очевидно, Панфилыч устраивался на ночь. Потом было душно, а она боялась открыть форточку.

А когда наконец она уснула, то приснился тот давний детский кошмар: как будто ее засасывают огромные комки пыли, из которых торчат панцири засохших насекомых и еще какие-то засохшие корешки и длинная шерсть. Ася хочет освободиться, но руки и ноги накрепко связаны сухими безжизненными щупальцами, она хочет крикнуть и позвать на помощь, но рот уже забит клейкой вонючей пылью. Она начинает задыхаться, и только тогда кто-то зовет ее: Ася, Ася, это же только сон…

Ася проснулась в холодном поту. Сердце билось где-то у горла. Никогда еще кошмар не был таким ужасным.

«Это от духоты», – подумала она, подойдя к окну.

На улице шел дождь. Он монотонно стучал по откосам окон, и стук этот напомнил Асе стук колес электрички, куда водили ее цыганята, чтобы просила милостыню. Поначалу пассажиры подавали неплохо, привлеченные Асиной экзотической внешностью, потом стали отмахиваться, ругаясь, и толстый Лойко, что забирал у них деньги, сказал, чтобы Асю больше не приводили.

Но это было потом, года через два после их приезда в Россию. А тогда, когда Асю выписали из больницы, все изменилось к худшему – мама начала пить.

За этот месяц умерла мачеха. Но перед смертью переписала квартиру на маму, так что с пропиской теперь не возникло проблем. Мачеха хоть и болела, но голова у нее соображала, она вызвала нотариуса на дом, подписала все бумаги, живи, Мария, сказала, раз у тебя ребенок, только просила похоронить по-человечески.

Все это Ася узнала позже, из разговоров с той же соседкой. А тогда она была слабая и равнодушная после болезни, много спала, из дома не выходила.

Мама же за это время обзавелась приятелями, которых соседка называла собутыльниками. Это были молодые, как она, но расхристанные, немытые, отвратительно пахнущие мужики и такие же женщины – растрепанные, с одутловатыми лицами и заплывшими глазами. Некоторые – совсем без зубов. Оказывается, мама встретила как-то на улице своего бывшего одноклассника, который, как она говорила, очень поддержал ее в трудную минуту после смерти мачехи. Мачеху похоронили – у нее на сберкнижке были отложены деньги на похороны, а на оставшиеся устроили затянувшиеся поминки.

К тому времени как вернулась из больницы Ася, деньги кончились, и мама потихоньку продавала вещи. Вся одежда из двух чемоданов кончилась удивительно быстро, и мама носила теперь какие-то жалкие обноски. И вообще стремительно теряла былую красоту, которой и так-то оставалось немного.

Пробовала она сдать комнату – ту, в которой умерла мачеха. Но комната была такая грязная и запущенная, что соглашались там ночевать какие-то вовсе уж опустившиеся люди, с которых и денег никакими силами не получишь.

Теперь в квартире все время толкался какой-то народ – очередной мамин приятель, развеселые подружки, просто случайные приятели. Кто-то где-то иногда работал, кто-то тянул деньги с родителей-пенсионеров, кто-то сдавал жилплощадь.

Все приходили и уходили в разное время, иногда кто-то исчезал на месяц или два, говорили, что он в завязке. Потом этот человек появлялся снова, его шумно приветствовали, и по этому поводу начиналась очередная пьянка.

Ася потихоньку росла, мама по совету все той же соседки устроила ее в детский сад. Там попалась хорошая воспитательница, которая уговаривала некоторых родителей отдавать Асе вещи от своих вырастающих детей, сама подшивала ей платья и штопала колготки. Она же снарядила Асю в школу.

В школе все сразу пошло плохо. Учительница не скрывала своей неприязни к Асиному виду, дети дразнили и насмехались. Но к тому времени Ася уже закалилась и умела за себя постоять. Где им было, домашним избалованным первоклашкам, научиться вытаскивать пробки, провалившиеся в бутылки, а потом прятать эти бутылки, чтобы утром их не сдали жаждущие пива мамины гости. Асе же нужно было на что-то покупать себе еду, и пустые бутылки были ее единственным доходом.

Никто из ее одноклассников понятия не имел, что нужно делать, если мама вдруг падает на пол и лежит не двигаясь, а Ася знала, что нужно подложить под нее старое одеяло и на нем тащить в комнату. Поднять маму на кровать у Аси не хватало сил, поэтому она оборудовала в теплом углу спальное место и спокойно оставляла там маму на ночь, зная, что с ней ничего не случится.

Не они, эти мальчишки, которые пытались дергать Асю за жесткие курчавые волосы, отбивались в темном коридоре от незнакомого страшного мужика, который, напившись, вздумал схватить Асю и заставить трогать его. Ася тогда укусила мужика в живот, после чего дико орала до тех пор, пока в дверь не позвонила соседка, и заспанная мама не вышла открыть. Мужик в суматохе исчез, но больше уже к ним не совался.

И не они, эти девочки с бантиками, которые смотрели презрительно на Асину поношенную одежду, ударили как-то бутылкой маминого приятеля, когда он, с налитыми кровью глазами, приревновал ее к кому-то и начал душить. Маму-то Ася спасла, но приятель упал, весь в крови, так что пришлось вызвать «Скорую помощь». Врач сообщил в полицию, да там и так уже знали, что в их квартире самый настоящий притон, соседи не раз жаловались.

Явившийся мент с наглыми глазами оглядел квартиру и тяжело вздохнул. И пригрозил маме выселением. Мама испугалась, выгнала всех собутыльников и пила теперь одна, потихоньку. Но денег не было, пришлось снова пустить квартирантов, снова начались пьянки и жалобы соседей.

И тогда явился к ним в квартиру противный лысоватый тип маленького роста в широченных клетчатых клоунских штанах и стал уговаривать маму продать квартиру.

Дескать, тут все равно житья не дадут, а можно будет купить что-то в другом районе, да еще и деньги на жизнь останутся. При этом он стрелял по сторонам маленькими глазками и неприятно поводил носом, как будто что-то вынюхивал.

Ася в свои семь лет и то поняла, что типу доверять не стоит, уж больно противный. Мама же оживилась, начала прихорашиваться, сказала, что и правда нужно все менять. Тип не терял времени даром, оформил бумаги быстро, после чего явился с двумя подручными. Эти выглядели совершеннейшими бандитами, таковыми и являлись, как сейчас понимает Ася.