Дома у Булгаковых Лида и Нюра уже навели уютный порядок. Комнаты стали такими же, как раньше, только детские кроватки с полосатыми матрасиками были покрыты газетами.

Мать, остановившись на пороге, низко поклонилась родным стенам своего старого, обжитого угла. Витюшка заковылял к ящику с игрушками. Ребята молча поставили на пол вещи.

— Вот наш дом! — серьезно и торжественно сказал Саша. Потом сияющими глазами обвел всех своих мал мала меньше: — Выросли-то как!.. Ребята, а мы еще думали, кому собирать лом и бутылки! Вот они, работнички!.. Я Нютку своим бригадиром сделаю! — Саша, смеясь и тормоша озадаченных ребятишек, повторял: — Работнички! Работнички!

Нютка, в ситцевом платьице с голубыми горошками, с ямочкой на подбородке и сметливыми глазами, с готовностью кивнула головой:

— Лом — это все железное… Да, Саша?

— Да, да… Я все тебе расскажу. Железное, медное — все нужно… В соседнем дворе много детей. Вот соберитесь все вместе и обойдите квартиры — у каждой хозяйки что-нибудь найдется. Может, и Валерку будешь с собой брать? — глядя на подросшего братишку, добавил Саша.

Ребята засмеялись:

— Да они еще малыши совсем!

— Ну, Валерка, пожалуй, еще мал, — согласился Саша, — а эти мал мала уже выросли. Каждый должен работать — правда, Нюта?

— Правда, — серьезно ответила брату Нюта.

Саша обхватил обеими руками своих сестер и братьев.

— Они пойдут! Они будут работать! — повторял он, глядя на мать влажными черными глазами.

— Конечно, Сашенька! Самое это дело для них! Что зря по двору бегать.

— Правильно, Саша! — поддержал и Одинцов.

* * *

Родители Нюры Синицыной приехали тихо.

— Почему ж ты нам ничего не сказала? Мы бы их встретили! — удивились ребята.

— Да так как-то… Папе с работы машину дали, — тихо ответила Нюра.

Забирая свои вещи от Лиды, она вдруг заплакала. Лида тоже заплакала.

— Как хорошо мы жили вместе! Как скучно теперь будет!

— Да вы что, с ума сошли обе? — засмеялась Лидина мать. — Ведь к Нюре папа и мама приехали! Я бы на ее месте бегом домой бежала… Разве ты им не рада, Нюра?

— Нет, что вы, я рада! Только мы с Лидой привыкли уже вместе быть.

Девочки еще раз обнялись. Нюра ушла. Но ребятам не понравился такой приезд родителей их подруги.

— Мы ведь Нюре как братья теперь, вместе на Украине были… Что ж, они даже видеть нас не хотят? То ли дело Сашина мама! Мы у нее как свои!

— Может, Нюра сама виновата в этом? Не сказала им ничего, скрытничает — вот они нас и не знают, — осторожно заметил Саша.

— Ну нет! Нюра не скрытничает, а просто родители у нес какие-то неправильные! — с жаром сказал Петя.

— Ну да! — усмехнулся Мазин. — Чудные какие-то. Я помню, они один раз на праздник в школу пришли. Он толстый, маленький, а она большая, в шелковом платье, шуршит идет!.. Чудные!

— Перестань, — нахмурился Васек. — Вам лишь бы погоготать лишний раз! Ну как тебе не стыдно, Мазин!

— И вообще нечего нам тут разбирать за глаза! — рассердился Одинцов. — Правильные родители, неправильные — не наше дело!

— А если Нюра сама не захотела, чтобы мы к ней пришли? Надо бы прямо спросить у нее, — серьезно сказал Сева Малютин. — Или это тоже не наше дело?

Мальчики замолчали.

— А может, у нее что-нибудь дома неладно? — предположил Одинцов.

Мазин решительно махнул рукой:

— Все равно. Пока не жалуется — не наше дело! Я бы голову оторвал тому, кто без спросу влез в мои дела. Пожалуется, скажет — тогда и разбирать будем.

— Верно, Мазинчик! Вот умник! — расхохотались ребята.

— Умник! Умник! Молодец мальчик! — хлопая Мазина по плечам и поглаживая по голове, шутил Петя Русаков.

— Одним махом все решил! Сразу по всем вопросам высказался!

— Конечно! А что тут долго цацкаться! — отбиваясь от товарищей, кричал Мазин. — Малютину только попадись у него любой вопрос к небу, как тянучка, прилипает. Я его знаю!

Сева Малютин тоже смеялся, но, уходя, грустно сказал Трубачеву:

— А все-таки у Нюры нехорошо на душе. И, что бы вы ни говорили, я это чувствую.

— Какое же время года вы любите больше всего? — спрашивает у ребят Анатолий Александрович.

Он идет без шапки. Весенний ветер развевает его серебряные волосы, румянит помолодевшие щеки. Ребята, подпрыгивая, забегают вперед, ноги их скользят по мокрой земле, глаза щурятся от солнца.

— Мы все любим! Когда приходит зима, кажется, что это самое лучшее время, а когда осенью пойдешь в лес, то кажется, что самое лучшее — это осень! — весело говорит Васек.

— А весной — весна. А летом — лето. Мы все любим! — шумно подхватывают ребята.

— А я люблю весну! — выпрямляя грудь и быстрым физкультурным движением откидывая в стороны сжатые кулаки, громко говорит Костя.

Весна! Влажная черная земля, залитая солнечным светом, изумрудная зелень озимых, освободившихся от последнего серого снега, мутные веселые ручьи в колеях дороги…

— Ребята! Поставьте веху на повороте. Ну, кто быстрей? Давайте снимем этот участок дороги!

Ребята с шумом несутся до поворота. Лида скользит и с хохотом падает на одну коленку. Петя острым ножиком подрезает голый куст. Мальчишки топчутся на повороте, втыкают в мокрую землю веху и, прижав к бокам локти, несутся обратно. Калоши и ботинки их заляпаны грязью, на засученных штанах сохнут серые лепешки глины. Ребята снимают калоши и обчищают их о мокрую прошлогоднюю траву.

«И вы тут! И мы тут!» — шарахаясь с дороги, кричит стая воробьев.

«Буль-буль-буль! Тра-ля-ля!» — сбегая с пригорка, захлебываясь, поет весенний ручей.

Как могло быть хорошо, если б не было войны, если б на сердце не давил тяжелый камень!..

И, радуясь весне, люди с болью вспоминают о тех, кому, может быть, никогда уже не придется слушать веселую песенку ручья и греться под весенним солнышком.

Проклятье тебе, война! Нет пощады врагу! Не уйдет отсюда живым тот, кто пришел убивать! Не будет он смотреть в наше синее-синее небо, могилой станет ему наша земля!

* * *

— Ребята, у кого планшет?

Саша Булгаков ориентирует планшет и обозначает булавкой точку. Ребята собираются кучкой за его плечами, нетерпеливо подсказывают:

— Наводи визирную линейку на веху!

— Да я сам знаю! — отбивается от непрошеных советчиков Саша.