телевизионных передач, фильмов и песен, в которых утверждалось, что любовь стоит любых жертв и унижений. Киран была романтиком в полном смысле слова. Она верила в судьбу, верила, что ее с Беном свели высшие силы.

– В Сохо полно пабов, – часто повторяла она, – но мы оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Разве это не здорово?

Айрис не считала, что это здорово, – козлов хватало во всех пабах Сохо, – но ни разу не высказала своего мнения, потому что любила Киран.

Зато чувства Айрис с каждым новым романом становились все слабее; они таяли подобно куску мыла под струей горячей воды. Раньше она такой не была. Летом после окончания школы она встретила Эди. У Айрис тогда осталось совсем мало друзей – из-за того ужасного поступка, который она совершила. Айрис и Эди вместе работали в кафе. Эди не очень нуждалась в работе – у нее были богатые родители, – но она была умной, щедрой и доброй; она притягивала к себе людей как магнит. Она взломала одиночество Айрис. И даже прекратив общение, Айрис думала об Эди постоянно, видела ее во сне. Та занимала особое место в подсознании Айрис, потому что была не такой, как все и служила образцом для остальных.

– Ну, тебе известно, что я об этом думаю. Не имеет смысла снова это обсуждать. – Айрис, конечно, знала, что они будут снова и снова это обсуждать.

– Да, наверное, ты права.

– Серьезно? В чем именно?

– В том, что я, похоже, запуталась.

– Ты же понимаешь, что он никогда не бросит жену?

Киран пожала плечами.

– Неизвестно, бросит или нет. – Ей не хотелось об этом думать. Жить в воображаемом мире было намного приятнее. – Я знаю твое мнение, но, когда я с ним, все выглядит совсем не так. Я могу говорить с ним на любые темы. Могу быть собой.

– А сейчас, со мной, не можешь?

– Могу, но… – Киран вздохнула и сняла куртку. Она казалась не столько расстроенной, сколько задумчивой. – Ладно, а ты как?

– Я завела интрижку с Эдди. Помнишь его? Мы с ним работаем.

Киран вздрогнула и всплеснула руками:

– Да ну? Ну и как?

– Хорошо. Правда, мы зверски напились.

– Пойду заварю нам чай, и ты все мне расскажешь.

Киран встала и отправилась на кухню. Айрис откинулась на подушки. Ее успокаивали доносившиеся из кухни звуки: Киран включила чайник, открывала и закрывала шкафы. Подруга делала все быстро, так как ей не терпелось услышать про Эдди. Возможно, как раз мы с ней и есть родственные души, думала Айрис. Киран больше всего интересует секс. Всегда побеждает секс. Все крутится вокруг секса. Секс – это дыра, в которую проваливается все.

6

Спасибо, Смог

Несколько недель Смог держался на расстоянии. Его отсутствие для Айрис компенсировал Эдди. Несмотря на весь свой цинизм, она не обладала иммунитетом к любви. Когда она слышала его имя, даже если его произносила Элисон, говоря, например: «Эдди, какие уроки вы надеетесь извлечь из своей работы над проектом по отслеживанию реакции в социальных сетях?» – оно звучало так чисто и красиво: «Эдди»!

Эдди и Эди. Эди и Эдди.

Она думала о нем постоянно, особенно когда они сидели рядом, то есть по несколько часов в день. Эдди выступал в двух ипостасях: он был мужчиной из плоти и крови и одновременно выдуманным ею персонажем, от мыслей о котором в ней поднималась теплая волна желания. В пространстве, разделяющем их столы, оба Эдди могли бы встретиться. Айрис периодически напоминала себе, что он просто человек. Возможно, такой же ужасный, как она сама, но для нее новый, что делало его особенным. Это помогало выдержать двухчасовой мозговой штурм по веб-аналитике, на протяжении которого Айрис и Эдди старались не встречаться взглядами, а в воображении рисовали себе бесчисленные картины взаимного совокупления. Мысли о сексе часто были лучше самого секса. На одном из совещаний она так себя завела, что желание, зародившись в животе, спустилось к гениталиям и пронзило все ее тело, вплоть до кончиков пальцев. Потом они занимались сексом в туалете для инвалидов, и это было восхитительно – невзирая на запах и даже на то, что она так и не кончила.

* * *

Однажды утром она проснулась с ощущением, будто ее что-то придавило. Глаза не открывались. Ненавистный Смог обхватил ее, вцепившись в тело длинными смрадными щупальцами и не давая дышать. Ей удалось встать, но он присосался к коже, волосам и глазным яблокам. В ванной на нее смотрело из зеркала серое и плоское, как тротуар, лицо. Ей казалось, что от нее воняет гнилой капустой. Она приняла душ, но это не помогло. Она вышла на улицу, купила кофе, села в автобус и поднялась на верхний ярус. Волосы еще не просохли после душа. Она сидела, прислонившись головой к стеклу и оставляя на нем влажный след, и старалась не обращать внимания на щупальца, червями вползающие в ее организм и заставляющие кровь стынуть в жилах. Сосредоточься на окружающей действительности, внушала она себе. Включи сознание. Незадолго до того она читала статью, где говорилось, что в трудных ситуациях помогает ясное осознание происходящего. Вот она, действительность: у кофе сладкий и насыщенный вкус, кондиционер в автобусе холодит кожу. Был теплый день начала лета, но в воздухе уже веяло печалью. Месяц-другой – и лету придет конец, как приходит конец всему на свете.

Они были с Эдди уже два месяца. Но их связь тоже неизбежно закончится. Когда он проявит свою сущность? А она? Что-то царапало ее изнутри, словно запертый в клетке зверь. Вот и сиди там, подумала она. В окно автобуса она увидела девочку в форме одной из частных школ: бордовый жакет с юбкой, гольфы, соломенная шляпка – она шла по улице с отцом. Он походил на еврея-юриста. На это намекали его синий костюм, обвислые щеки, лысина, очки в металлической оправе, общая придавленность грузом тысячелетий. Еврейский папа-юрист – и у нее когда-то был такой.

Девочка – ей было лет шесть-семь – подпрыгивала на тонких ножках и широко улыбалась, тогда как в походке отца читалась напряженность. У Айрис появилось странное ощущение в конечностях – они будто стали чужими. А вдруг она превращается в одного из сумасшедших с навязчивой идеей отрезать себе ноги? Ей нравилось читать о таких людях, потому что на их фоне она казалась вполне здравомыслящей. Приятно грела мысль, что ее собственное безумие зашло не так уж далеко. Она, например, ничем не напоминала бездомного психа, который вечно