— Хлеб кончился, — сказала она и выкинула пластиковый пакет в ведро.

Я завиляла хвостом, думая, что сейчас мы станем играть вместе, но Клэрити подошла к кухонной стойке, открыла новый пакет с хлебом и продолжила делать гренки. Она толкнула ногой игрушку, та заскользила по полу, и я на нее прыгнула. После этого каждый раз, когда Клэрити вставала из-за стола, чтобы сделать еще гренок, она толкала ногой мою игрушку, а я за ней гналась. Я обнаружила, что если поставить на нее передние лапы, то можно проехаться до самой стены. Замечательно!

— Все, гренки закончились. Пошли, Молли, — позвала Клэрити, и я засеменила вслед за ней в спальню.

— Молли, хочешь спать здесь? — Она пригласила меня на кровать, я запрыгнула к ней, вцепилась в подушку зубами и начала ее трясти.

Как ни странно, Клэрити играть не хотела — она лежала на спине с широко раскрытыми глазами. Я положила голову ей на грудь и почувствовала, как ее пальцы начали перебирать мою шерсть. Ее настроение изменилось — она снова погружалась в темную бездну печали. Мы лежали, обнявшись, и я надеялась, что тепло моего тела поднимет ей настроение. Я подползла поцеловать ее в лицо, которое пахло маслом и гренками, с примесью еще одного сладкого запаха, который был на моей игрушке, но она отвернулась, простонав: «Боже».

А потом вскочила и выбежала в ванную, я услышала характерный звук и почуяла сладкий запах гренок. Ее опять рвало. Перед тем как подняться и рассмотреть свои зубы в зеркале, она несколько раз смыла воду в унитазе. Затем встала на плоский ящичек и простонала: «Девяносто девять фунтов. Какой ужас».

Я поняла, что ненавижу этот ящичек, он всегда доставлял Клэрити боль.

— Молли, пойдем спать.

На этот раз она не отнесла меня в подвал, а разрешила спать рядом с собой. И снова от счастья, что мы проведем эту ночь вместе, я не могла уснуть. Клэрити положила на меня руку и начала гладить, а я свернулась калачиком и прижалась к ней. Засыпая, я чувствовала, как меня наполняет ее любовь и моя в ответ наполняет ее. Я не просто охраняла ее из чувства преданности; я любила Клэрити, целиком и полностью, насколько собака может любить человека. Итан был моим мальчиком, Клэрити — моей девочкой.

Позже меня разбудил разговор Глории с мужчиной на крыльце. Он засмеялся, машина завелась и отъехала, а потом хлопнула входная дверь. Клэрити спала. В коридоре раздались шаги Глории. За время, проведенное в «будке» под лестницей, я научилась их узнавать.

Дверь из комнаты в коридор была открыта. Проходя мимо, Глория заметила меня в кровати Клэрити, остановилась и пристально на меня посмотрела. Сложный аромат ее духов начал проникать в комнату. Я слегка завиляла хвостом.

На этот раз она всего лишь смотрела на меня из полумрака коридора.

У Клэрити было много друзей, которые приходили со мной поиграть, и постепенно я поняла, что теперь все зовут ее Сиджей. Люди иногда так делают — меняют имена. Меня-то по-прежнему зовут Молли, а Глорию по-прежнему зовут Глория или ма-ма. Кстати, только она все еще называет Сиджей Клэрити.

Бывало и наоборот — имена оставались прежними, а люди менялись. Например, Ветеринар. Раньше это была женщина, которую звали Доктор Дэб. Теперь Ветеринар был мужчиной, и Сиджей называла его Доктором Марти. Он тоже был хорошим, как и Доктор Дэб, у него были сильные нежные руки, а между губой и носом росли волосы.

Моим самым любимым другом Клэрити стал Трент, мальчик, который заботился о Рокки. Трент был выше Сиджей, с темными волосами, и от него всегда пахло Рокки. Когда он приезжал к нам, то обычно привозил с собой брата, и мы бесились во дворе — играли до тех пор, пока оба не валились на траву от изнеможения. Я любила лежать на нем сверху, тяжело дыша и зажав его лапу во рту, показывая так свою искреннюю любовь.

Рокки был крупнее и выше меня, но позволял придавить себя всякий раз, когда мне вздумается. В таких случаях я замечала, что его темно-коричневая мордочка такого же цвета, как мои лапы, хотя вообще-то он светлее меня. Когда начало теплеть, я обнаружила, что могу оценивать свой рост, глядя на Рокки. И кстати, мой брат больше не был неуклюжим щенком, и я тоже.

Рокки был безусловно предан Тренту. Прямо в разгаре игры он мог неожиданно прервать ее и побежать к Тренту за ласками. А я тогда бежала за ласками к Сиджей.

— Как ты думаешь, что он за смесь? Шнауцер-пудель? — спросила Сиджей. — Шнудель?

— Скорее, доберман-пудель, — ответил Трент.

— Дудель?

Я завиляла хвостом, услышав знакомую интонацию в голосе Сиджей, и дружелюбно ткнула ее носом. Когда Итан звал меня «бестолковкой», он произносил это слово точно так же, в нем было столько любви, сколько могло быть у мальчика к собаке. И нежность, с которой Сиджей сказала слово «дудель», напомнила мне о связи между моим мальчиком и Сиджей — моей девочкой.

— А может, смесь со спаниелем, — размышлял Трент.

— Молли, ты или шнудель, или спудель, или дудель, но вовсе не пудель, — объяснила мне Сиджей, держа меня возле своего лица и целуя меня в нос. Я виляла хвостом от удовольствия.

— Смотри. Рокки, сидеть! Сидеть! — скомандовал Трент. Рокки внимательно посмотрел на Трента, сел и замер. — Хороший пес.

— А я не учу Молли никаким трюкам, — сказала Сиджей. — Достаточно того, что моя жизнь полна приказов.

— Да ты что! Они это обожают. Правда, Рокки? Хороший мальчик. Сидеть!

Я знала это слово, поэтому в этот раз я тоже села одновременно с Рокки.

— Смотри! Молли поняла команду, просто глядя на Рокки. Хорошая девочка.

Я завиляла хвостом, услышав, что я хорошая девочка. Я знала и другие команды, просто Сиджей никогда мне их не давала. Рокки перевернулся на спину, чтобы ему почесали животик, а я впилась зубами в его шею.

— Слушай… — начал неуверенно Трент. Рокки замер, а потом выбрался из моего захвата. Я тоже это почувствовала — страх Трента. Рокки ткнулся мордочкой ему в руку, а я в это время смотрела на Сиджей — она улыбалась, глядя в небо, не чувствуя никакой опасности. — Сиджей, может… Может, пойдем на выпускной бал вместе?

— Ты шутишь? На выпускные балы с друзьями не ходят.

— Да, но…

— Что — но? — Сиджей повернулась, убирая волосы с лица. — Господи, Трент, пригласи какую-нибудь симпатичную девушку. Как насчет Сюзан? Я знаю, ты ей нравишься.

— Я не… Симпатичную? — замялся Трент. — Да ладно. Ты прекрасно знаешь, что ты симпатичная.

— Ага! Лузер. — Сиджей дружелюбно ударила его по плечу.

Трент сидел хмурый и смотрел себе под ноги.

— Ты что? — спросила Сиджей.

— Ничего.

— Ладно, пошли в парк.

И мы пошли гулять. Рокки постоянно нас задерживал, обнюхивая и помечая кусты, а я шла рядом с Сиджей. Она достала из кармана маленькую коробочку. Угощения там не было, зато был огонь, а потом изо рта Сиджей пошел едкий дым. Я знала этот запах: им была пропитана вся ее одежда, и он часто шел от ее дыхания.