— Вы не можете забрать мою собаку, — сердито сказала ему Клэрити.

Мужчина скрестил руки на груди.

— Собака поедет со мной. К нам поступили жалобы, что она бегает без присмотра.

Я тявкнула, чтобы Клэрити знала — вот она я, жду.

— Жалобы? Молли щенок! Кто может пожаловаться на щенка? Что, Молли кого-то слишком растрогала?

— Неважно. Если это твоя собака, можешь забрать ее из приюта завтра в любое время после обеда. — Мужчина развернулся, чтобы уйти.

— Подождите! Она всего лишь… — По лицу Клэрити потекли слезы. Я заскулила, сгорая от желания осушить их поцелуями. — Ей будет очень плохо, если вы ее сейчас заберете. Я взяла Молли из приюта, она была брошена предыдущими хозяевами. Пожалуйста, пожалуйста. Я не знаю, как ей удалось выбраться из дому, но я обещаю, это не повторится. Честно-честно. Пожалуйста.

Мужчина сделал глубокий вдох, опустил плечи и медленно выдохнул.

— Ну… ладно. Тебе придется привить ее, вставить чип и провести стерилизацию через несколько месяцев. Договорились? Таков закон.

— Я все сделаю, обещаю.

Игра в грузовик была окончена. Мужчина открыл клетку, Клэрити вытащила меня и прижала к себе. Я начала целовать ее в лицо, а потом взглянула на мужчину — может, и он ждет поцелуя.

— Хорошо, ступай, — сказал он.

— Спасибо! Спасибо! — радостно ответила Клэрити.

Грузовик отъехал. Она стояла и провожала его взглядом, все еще держа меня на руках.

— Жалобы, — пробормотала Клэрити.

Она несла меня домой, и я слышала, как громко билось сердце у нее в груди. В прихожей она опустила меня на пол. Прямо передо мной лежал листок бумаги, от которого исходил запах женщины, недавно стоявшей на крыльце. Клэрити подняла его и начала рассматривать.

— Клэрити! Это ты? — Глория вышла из-за угла и остановилась, уставившись на меня. Я завиляла хвостом и направилась к ней, чтобы поздороваться, но Клэрити нагнулась и взяла меня на руки.

— Что это? Что ты делаешь? — потребовала объяснений Глория.

— Это Молли. Она… Она моя собака. — Руки Клэрити дрожали.

— Нет, — ответила Глория.

— Что ты имеешь в виду? Нет — «не Молли» или нет — «не собака»?

— Гони ее вон! — заорала Глория.

— Нет! — крикнула Клэрити в ответ.

— В моем доме не будет собаки!

— Нет, она остается!

— Ты сейчас не смеешь и слова мне сказать. Знаешь, во что ты вляпалась? Приходила женщина, офицер отдела по делам несовершеннолетних, хотела арестовать тебя за то, что ты не посещаешь школу.

Клэрити опустила меня на пол.

— Нет! Убери это животное с моего ковра!

После таких криков я старалась держаться от Глории подальше.

— Это всего лишь собака, твоему ковру ничего не будет. Она только что сделала свои дела во дворе.

— Собака? Ты уверена, что это не лиса?

— А что, тебе нужна еще одна шуба?

Я побрела к дивану, но под ним ничего не было, кроме запаха пыли. На самом деле большинство ароматов в этом доме исходило от Глории.

— Эта тварь собирается поднять ногу на мой диван! Я вызываю службу! — пронзительно завопила она.

— Ты бы хоть прочла, что здесь написано. — Клэрити потрясла бумагой, а я внимательно наблюдала, любопытствуя, бросит ли она ее на пол. — Это, кстати, повестка в суд, и тебе придется туда пойти.

— Да, я им пожалуюсь, что ты совершенно неуправляема.

— А я объясню почему.

— Почему что?

— Почему мне удалось пропустить столько занятий в школе. Ты постоянно в разъездах, оставляешь меня дома одну без присмотра с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Совсем одну!

— Поверить не могу… Ты же хотела быть одна! Няню ты ненавидела.

— Ненавидела, потому что она алкоголичка! Она даже как-то заснула за рулем, прямо на дороге.

— Если ты пытаешься намекнуть, что я недобросовестная мать, то я просто позвоню в социальную службу, — и наслаждайся жизнью под опекой в приюте!

Я повертелась на месте и улеглась на мягкий коврик. Но была так взволнована из-за этой ссоры, что через пару секунд опять вскочила.

— Именно. Ты просто оставишь меня в коробке на крыльце, а они, проезжая по вторникам, ее подберут.

— Ты поняла, что я имею в виду.

— Да, ты позвонишь в социальную службу и скажешь им, что больше не хочешь быть матерью. Потом будет слушание. И судья поинтересуется, с кем я была, когда ты уехала на всю неделю в Аспен, и с кем я была, когда ты уехала в Вегас, и с кем я была, когда ты уехала на месяц в Нью-Йорк. И знаешь, что он скажет? Он скажет, что тебя надо посадить в тюрьму. И все в нашем районе об этом узнают. Они будут смотреть, как тебя в наручниках и с шубой на голове ведут к патрульной машине.

— Моя мать оставляла меня одну, даже когда я была моложе тебя. И я не жаловалась.

— Мать, которая избивала тебя садовым инструментом? Которая сломала тебе — восьмилетнему ребенку — руку? Я б на твоем месте тоже не жаловалась.

— Суть в том, что я не умерла. И ты не умрешь.

— Суть в том, что они арестовали твою мать, арестуют и тебя, Глория. Сейчас законы намного строже. Теперь, чтобы оказаться за решеткой, не обязательно отправлять своего ребенка в больницу. Разве что, — добавила Клэрити низким голосом, — ты разрешишь мне оставить Молли.

— Не понимаю.

— Заявлю судье, что я тебя обманывала: говорила, что хожу в школу, а на самом деле не ходила. Скажу, что ты не виновата.

— Я и так не виновата!

— Или я могу рассказать ему о том, как ты постоянно оставляешь меня дома одну, разъезжая со своими бойфрендами. Предлагаю договор: я оставляю Молли и вру судье. Если ты попробуешь заставить меня избавиться от нее, я выложу всю правду.

— Ты отвратительна, как и твой отец.

— Черт, Глория, этим меня уже не проймешь — наслышалась. Так что будем делать?

Глория вышла из комнаты, а Клэрити подошла и погладила меня, тогда я наконец успокоилась, свернулась на коврике и заснула. А когда проснулась, то Глории в доме уже не было. Клэрити сидела на кухне. Я поднялась, зевнула и отправилась проверить, чем она занимается. В воздухе витал вкуснейший аромат.

— Молли, хочешь гренку? — В ее голосе звучала печаль, но она угостила меня гренкой. Потом встала из-за стола и открыла контейнер: воздух опять наполнился манящим запахом гренок. Клэрити уронила на пол крышку, и я погналась за ней, царапая гладкий пол когтями.

— Тебе понравилась крышка? Ладно, играй.

Я лизала свою новую игрушку — она восхитительно пахла, но есть там было нечего, и тогда я стала просто ее жевать. Клэрити поднялась из-за стола и, пока я самозабвенно предавалась новому развлечению, сделала еще гренок, а потом еще и еще.