же мгновенье лианы, подобно горящим щупальцам, ринулись к пришельцу, обвивая его и сковывая движения. Руги даже не успел среагировать — настолько резвыми оказались скользкие отростки. К счастью, в силе палач их превосходил, и все попытки опрокинуть Руги закончились неудачей. Чего нельзя сказать об усилиях палача, который хоть и не самыми быстрыми, но неостановимыми движениями рвал лианы на куски, а затем, когда рука с оружием освободилась, принялся кое — как рубить их тесаком. В конце концов, видимо, осознав своё бессилие, странные существа начали отступать во тьму, напоследок грозно шелестя что — то Руги.

— Ни секунды… — начал шептать палач, а затем резко обернулся, хлюпнув мутной жижей под ногами: сзади раздался чей — то хриплый, издевательский смешок.

Как и ожидал Руги, сзади никого не было. В ту же секунду за спиной послышался всплеск воды, будто кто — то неуклюже приземлился в зелёную жидкость. Раздражённо рыча себе под нос, палач снова обернулся — его начинал утомлять этот мир, который явно игрался с ним. Но стоило ему столкнуться лицом к лицу с отвратительной, бесформенной массой из мяса, человеческих глаз и языков, как палач машинально отпрянул назад от твари, что стояла буквально в сантиметрах от него. Не удержавшись на ногах, Руги неуклюже рухнул в сточную воду. Глаза тут же болезненно защипало, палач ощутил, как что — то утаскивает его ниже… Стоп, здесь же воды только по колено! Брыкаясь и сопротивляясь, Руги рывком выдернул себя из зловонных объятий, только чудом не выпустив тесак из рук. Он уже готов был сразиться с бесформенным чудовищем, как, протерев глаза, понял, что снова неведомым образом оказался в другом месте.

Выплюнув изо рта зловонную жидкость, источника которой уже даже не было рядом, Руги снова осмотрелся, уже готовый к любым подлостям этого негостеприимного мира. Он в полный рост стоял на небольшой поляне, что отдалённо напоминала уродливую насмешку над человеческими клумбами. Только вместо цветов и травы из земли вырывалась ржаво — красная, развевающаяся на слабом ветру проволока. По левую руку от палача расположились едва стоящие, почти разрушенные частные дома, а по правую — кровавое подобие канала, в котором между чьими — то телами и внутренностями плавали жуткие, отдалённо напоминающие уродливых рыб создания. За каналом же вдалеке раскинулся горящий, едва различимый в багровом тумане мегаполис. Всё это мрачное великолепие венчало всё то же, резво бегущее кровавое небо.

— Я знаю это место… — удивлённо прошептал Руги, продираясь сквозь обматывающиеся вокруг ног ржавые заросли. Их разумность не слишком беспокоила палача — взгляд был устремлён куда — то вперёд.

Наконец, спустя минуту тяжёлой ходьбы, мокрые ноги ступили на потрескавшийся асфальт. Руги с удивлением посмотрел на фонарь, каким — то неведомым образом работавший в этом странном месте. Тусклый свет выхватывал летящую по воздуху пыль и падающие с неба куски чёрной грязи, что бестактно липли к пропитанной зловонной водой одежде. Мерзко и неприятно, но эти ощущения не сравнимы с той болью, что нарастала в душе палача. Да, это место действительно казалось до жути знакомым, даже будучи так изуродованным этим миром. Это его родная улица.

— А здесь должен быть… — Руги, едва сдерживая слёзы, вглядывался во впадину, на месте которой должен стоять его дом., — Не соврал.

Закусить губу до боли палачу не дал щит из здоровья, рука с тесаком нервно затряслась. Воспоминания снова нахлынули на Руги, накрывая его душевной болью с головой. Так он и стоял с десяток секунд перед своей целью, не в силах сдвинуться с места. Чувство вины, страх за родного человека, ненависть к Кевину и себе самому — всё это смешалось в молодом разуме, что ещё недавно смотрел на мир совершенно по — иному.

Но стоило палачу поднять глаза, как ко всему этому отвратительному коктейлю добавилось новое чувство — непередаваемый страх увидеть то, во что превратилась его родная мать. Всё похолодело внутри Руги от, казалось бы, относительно невинной картины: небольшое углубление в земле, посреди которого воткнут трухлявый деревянный крест. Но Руги прекрасно понимал, что это значит. Слова Кевина эхом отражались в его голове, паззл складывался воедино. Вмиг перед глазами пролетели воспоминания о фобии его матери: как она отказывалась ходить на похороны родственников, даже собственного мужа. Как найдя его холодное тело в удавке, она месяц не могла войти в собственный дом. Как при виде кладбища её бросало в холодный пот. Некрофобия — боязнь мёртвых тел, и всего, что с ними связано. Как бомба с таймером она лежала в глубинах женской души, взрываясь в самые неподходящие моменты. И Руги знал, что сейчас — именно такой момент.

Наконец, внутреннюю войну выиграла та самая решимость, что заставила палача войти в этот ужасный мир. Не без труда он сделал первый шаг, второй — всё вокруг затихло, будто в ожидании грядущего кровавого спектакля. Актёры на месте, декорации расставлены — осталось лишь начать представление.

***

Рэйнбоу не переставал удивляться необычайным способностям своего нового знакомого. Следуя какому — то неведомому чутью, Стронгарм петлял между улицами, переулками и дворами, пока троица, неожиданно для самих себя, не оказалась в брошенном впопыхах баре. Без спросу вломившись в заведение, первое, что сделал Луи — проверил местные запасы алкоголя. Сопровождая поиски крепкими выражениями, музыкант откуда — то извлёк только чудом сохранившуюся после грабежей и погромов бутылку виски и, разлив пойло по стаканам, радушно пригласил напарников к столу.

— Нус, давайте знакомиться! — воодушевлённый тон Стронгарма резко контрастировал на фоне общей разрухи, — Я — Луи Стронгарм! Бывший коп и музыкант, а ныне официально безработный… Видите ли, трудно найти работу, когда вокруг творится подобный бедлам.

Вайтснэйк недоверчиво поглядел на переливающуюся в лучах закатного солнца жидкость в стакане. К алкоголю он всегда относился предвзято, а потому и сейчас не спешил заливать напиток в себя.

— Рэйнбоу Вайтснэйк, — задумчиво протянул металлист, — Луи уже знает, повторяю для…

— Леди Лак, — элегантно усевшись на шатающийся стул, представилась неожиданная союзница, — Можно просто Лаки.

— Это разве имя? — Рэйнбоу скептически покосился на девушку.

— Пф, будто Рэйнбоу Вайтснэйк — имя! — парировала Лаки, бестактно запрокинув когтистые ноги на стол.

— Справедливо, — не найдя что ответить, признал металлист.

Тем временем Вайтснэйку наконец представилась возможность разглядеть союзницу во всей красе. Действительно, это была молодая девушка с кошачьими ушами, торчащими из небрежно обрезанных, коротких чёрных волос, и хвостом, которым она безостановочно виляла. Потрёпанный, местами изорванный спортивный костюм, длинные когти и нахальный взгляд жёлтых глаз с вертикальным зрачком дополняли образ «Уличной кошки», как