пересечение. Минуем пригорок, взлетая вместе, отчего я вжимаюсь в грудь мужчины сильнее, цепляясь за него, что ногти вот-вот сломаются.

Мои всхлипы и дыхание перемешиваются в свистящем потоке бьющегося об нас ветра. Остается совсем не много до конца, и мы снова взлетаем. Вместе с тем икаю и оказываюсь у него прямо на ногах, одна его рука у меня на талии, удерживая на месте, вторая ― на ручке этой штуки.

Не успеваю пискнуть, как происходит столкновение со снегом, и мы резко валимся в его пушистость. Мужчина вовремя подхватывает меня, и я оказываюсь на его груди, столкнувшись с ним нос к носу. Кладу руки на его грудь, он на поясницу, так и замерев.

Я тяжело вбираю воздух, он подо мной расплывается в полуулыбке, смотря точно в глаза. Мне нужно пошевелиться, прекратить отвечать на лиричность бесят на дне зрачка, и, черт тебя дери, убрать от себя его руки. Только я этого не делаю. Вместо этого детальнее рассматриваю черты лица: у носа есть небольшая горбинка, видимо, осталось после драки, есть две маленькие родинки внизу у правой челюсти в районе щеки, брови темнее, чем кажутся издалека, а губы…ярко-красные.

Облизываю губы и поднимаю глаза. Не издаю ни звука, боясь что-то спугнуть между нами, какое-то фатальное напряжение, тем не менее я пропадаю в нем. Или это шок?

Семен прослеживает за моим языком, отчего глаза заметно темнеют, приобретая фиолетовый оттенок. Выражение лица заостряется, появляется некое подобие ожесточенности. Как же он близок ко мне. Так не должно быть.

Затем нагло расплывается в улыбке.

— Мне понравился такой вид катания, ― заключает он с издевкой, опуская руки ниже.

Жар прошелся по шее, возвращая в реальность. Его руки практически опускаются на ягодицы, угождая внутреннему демону, но я легко противодействую этому. Упираюсь ему в грудь, приподнимаюсь, слезаю с него, из-за чего рукой зацепляю кусок снега, не провалившийся, и он падает прямо на лицо Семена. Папа Вари начинает матюгаться, протирая лицо от холода.

Сжимаю губы, дабы сдержать смех. Но все равно беззвучно смеюсь.

— Козел! Заслужил.

Поднимаюсь с колен на ноги. Отряхиваю снежинки с меха куртки и с шапки, продолжая наблюдать за самоуверенным мужланом.

— Зато тебе было приятно кататься в моих объятьях, ― все еще не теряя сноровки, выговаривает и одним толчков поднимается на ноги.

Какого черта он вообще здесь делает? Я думала, выходные существуют для того, чтобы позволить всяким непрошенным придуркам забыть обо мне. Ой, точнее мне их. А тут такое фееричное падение. И куда? Прямо в его накаченные руки!

Сглатываю, припоминая, как прижата была моя попка к его бедрам, вызывая не самые лучшие побуждения для мыслей. Мне он не интерес! Почему голова работает не в том ключе, когда именно этот рядом?

— Пошел ты! ― встряхиваю рукавицы.

— Приму это за согласие, ― паясничает, подмигнув мне.

— Ты вроде бы игнорировал меня.

— Признаюсь, было такое. ― Смущенно усмехается, поправляет шапку, после наклоняется и берет за веревку дурацкую ватрушку. ― Но после такого съезда, мне захотелось нарушить дистанцию ради кучки оскорблений. Они же у тебя приготовлены, истеричка?

— Я не собиралась ругаться…

— О, твой воинственный взгляд говорит об обратном.

— Потому что ты…ты…

— Семен, ― подсказывает, будто у меня краткосрочная память. Да чтоб тебя!

— Ты решил в очередной раз попытать удачу и чуть не задавил! Ты нормальный?!

Наклоняет голову слегка вперед и с пылким невежеством поднимает один уголок рта. Вылитый потомок демонов из чертог Ада.

— Екатерина Владимировна…

Не сдерживаю пыл, подхожу к нему и толкаю, сколько есть сил. Он ошарашено хлопает глазами, чуть не упав обратно в снег. Снова делаю шаг, толкаю, ощущая жжение в глазах от переизбытка злости. О, да я в бешенстве. Чтоб мне еще раз поехать кататься сюда, коль тут будет он с Варей. Нет, ни за что! Мне неприятно его общество, меня тошнит от него, самое главное, терпеть не могу его присутствие рядом с собой.

С чего вдруг я стала испытывать к нему неприязнь?

Начнем с того, что до дрожи в коленях красив. Во-вторых, действует на нервы. В-третьих, почти что не задавил своей машиной, а теперь ватрушкой. В-четвертых, он…

Ты хочешь его.

Чушь собачья.

Еще раз делаю выпад ради того, чтобы толкнуть, но он ловко подстраивается, неожиданно разворачивая к себе спиной. Закручивает мои руки за спину, обнимает крепко, не давая шанса сбежать. Со стороны покажется, что мы какая-то парочка, выясняющая отношения на публике, на самом деле чужие люди дерутся не пойми за что.

Брыкаюсь, кручусь, извертываюсь ― тщетно.

— Успокойся, Катюша, ― мягкость в голосе опьяняет меня. Дыхание его касается щеки, когда слегка прижимается к моему уху. ― Ты не представляешь, что можешь сделать с мужчиной в порыве злости…

Грудь опоясывает горячий чай, поднимается выше, разгоняя застрявший комок в горле.

— Пусти! Второй раз не буду повторять!

— Бойкая, ― тихо смеется и отпускает. Отхожу на достаточное расстояние, жаль, не спасет.

Семен скрещивает руки на груди. Выражение его лица лопается от самодовольства.

— Мама! Папа! ― раздаются крики наших детей. Мигом поворачиваемся к летящим взлохмаченным детям, передвигающие ноги кое-как. Недолго находимся, а уже выдохся.

— Артур!

Подбегаю к нему и осматриваю на наличие повреждений.

— Ты в порядке?

— Что может со мной случиться? ― дивится ребенок, увертываясь от моих рук. ― Мам, ты так эпишно упала в руки папы Вари, потом скатилась, что дух завораж-живало. Мы с Варей пос-спорили, упадете или доедете до коца. Представляешь, я выи-и-играл!

— Ох, ты моя непоседа. ― Безукоризненно глажу Артура по голове, поворачиваясь к притихшим Лазаревым. Семен со скучающим видов осматривается по сторонам, Варя готова взять старт наверх. ― Привет, Варюша.

— Здравствуйте, Екаф-терина Фладимирофна, ― с расстановками и переведением дыхания выговаривает девчушка. Потом переводит светлые глазки на моего сына. ― Пошли?!

— Естественно, ― пожимает плечами, как настоящий артист, придавая своим движениям эмоции. Они убегают вместе, оживленно что-то обсуждая, что не успеваю спохватиться и улизнуть вместе с ними.

Как ласка, готова зарыться в снег подальше от затянувшегося молчания. Мы снова остались вдвоем. Когда мой темперамент остыл, я уже не знала, за что следует хвататься для начала размеренной беседы. А она у меня получится? Рассматривая случаи наших столкновений, не так уж разговоры принимали смысл, всего лишь набор оскорблений и упреков.

По идеи я могу и не разговаривать с ним. Все равно мы приехали сюда не вместе и уедем тоже. Сказали друг другу здравствуй и до свидание, на этом, пожалуй, достаточно. Я права?

Точно права.

Глубоко вздыхаю, сжимаю кулаки и