3 глава

В кафе стояла духота, потому пришлось снять вязанный свитер, накинув себе на плечи, так как в нашей части с приоткрытых окон задувал свежий воздух. Лицо Вари раскраснелось от усталости, дыхание было поверхностным, при том все равно куда-то рвалась вперед. Хотя Артурик был не хуже ее: сидеть не мог на пятой точке, ерзал, вечно озирался, отчего пот стекал струйкой со лба. Добирались мы сюда на отдельных машинах, встряв в пробку, что в какой-то момент я потерял из виду белый Nissan. А стоило улице стать более обтекаемой от различных секретных путей пресечения пробки, я смог выудить из толпы белизну, ничем не отличающаяся от снега. Я посигналил, привлекая не мало внимания, но в первую очередь, чтобы глаза одной девушки встретились с моими. Кивком показал, мол, следуй за мной и быстро уехал, зная, ее сын все равно не даст покоя.

Заказал деткам горячий шоколад, себе чай, а истеричке молочный коктейль с шоколадной крошкой. Это только подытоживает мои догадки. Аж самому тошно становится от не сползающей улыбки.

Принеся все одним взмахом на отдельный столик, присаживаюсь рядом с Катей, которая не теряет время даром и отодвигается, возводя между нами невидимую стену. Она также разделась до розовой футболки, что миниатюрно смотрелось на ее фигуре.

Испепеляющий взгляд коснулся моего лица, затем последовала тихая благодарность, как только я поставил перед ее носом коктейль. Слежу за тем, как она губами обхватывает трубочку и пьет, что конкретно меня будоражит. Вовремя отворачиваюсь, пока мысли не стали бы вращаться вокруг неприемлемых воображений. Все же она воспитатель, кретин. Порочить педагогов очень некультурно-о-о.

Втягиваю воздух сквозь плотно сжатые губы.

Уставился на чай, над которым подымался еле заметный пар, помогая немного мысли переправить в разумный поток. Отражение ламп, лежащее на поверхности воды, припоминало забытое воспоминание, когда в один из таких дней отец навсегда обо мне забыл. Мгновение ― и я оказался там снова. Потом звон колокольчика над дверью вывел из транса. Я очнулся.

Поднял голову.

— Как вам, ребятишки? — интересуюсь у детворы, сделав аккурат глоток. Искры в их глазах не унимались ни на секунду. — Хорошо покатались?

— Это было зашибительно!

— Артур, — предупреждающе зыркнула на него его мама.

За весь день сын Екатерины Владимировны с чуткой внимательностью относился ко мне, словно пытался вспомнить, где он видел меня до этого. Я старался не влезать в то, что мы устроили месяц назад с его мамой, потому делал вид, будто являюсь папой Вари и не более того. Сейчас же он был расслаблен и, кажется, вовсе позабыл свои убеждения.

— Было весело. Варя даже проиграла в споре.

Варька надувается и скрещивает руки на груди. Хмыкаю и опираюсь локтями об стол.

— Что выиграл, герой?

— Во. — Он демонстрирует какую-то блистающую карточку с непонятным мне желтым чудиком с огромным глазом. Вроде бы из мультфильма «Гадкий я». — Она редкая. И я, наконец, собрал всю коллекцию. Мам, прикинь!

— Зато теперь у Вари нет, милый.

— Ты шульничал, потому она у тебя. — Тыкает пальчиком в Артура.

— Не правда!

— Правда! — громче заверяет моя дочь.

— Эй-эй, так дело не пойдет. Давайте по-простому решим. Жребием. — предложил я, достав из кармана один рубль.

Двое скандалистов сразу же подтянулись, чуть ли не запрыгнув на стол. Прием отвлечения внимания был не столь решающим в их споре, по сути я мог развязать чуть ли не драку между детьми. Катя помотала головой, но лишнего не произнесла. Ей самой было интересно узнать, чем все это обернется.

— Орел — Артур жульничал. Решка — Варя ошиблась. Я его сейчас подкину и решим, кто прав. — Развел руками. — Согласны?

— Так не работает, Семен Олегович. — Острая бровь брюнетки напыщенно взметнулась вверх.

— О’кей. Разыграем и для нас жребий, чтобы было толк. Орел — ты извиняешься. Решка — я извиняюсь. Согласна? — Протянул к ней руку и увидел, как заблестели ее глаза, стоило мне бросить вызов. Катя нерешительно поддалась ко мне и вложила свою ручку в мою ладонь. Я крепко сжал, давая ей почувствовать себя не в своей тарелке. Наш маленький «уикенд» должен как-то логически подчеркнуться, к тому же мне хотелось посмотреть, готово ли ее королевство гордости пасть.

Все же с раздражением вырывает из схватки руку. Вытирает ладонь об штаны, опуская глаза на мою руку, держащую рубль. Стойкая женщина.

— Ну же! — в нетерпении выкрикивают дети.

Я подбрасываю рубль. Ловко перехватываю на лету, чтобы не укатился под стол или диваны и перекрываю вверх другой руки. Присутствующие за столом притихли, глазами гипнотизируя монету, спрятанную между руками. От меня не укрылось, как тонкие пальчики девушки сжались в кулак, чем дольше я тянул время, тем сильнее она нервничала. Варя и Артур почти грызли свои ногти, подталкивая друг друга, будто от этого зависело, выиграет ли первая или второй.

Затем резко отстраняю руку и нашему взору открывается монета с повернутой наверх стороной… Орел. Варя подрывается, поднимает руки вверх и начинает припевать победоносную мелодию. Мальчик кривит лицо. Когда дочь прекращает кривляться за столом, что я в другие моменты посчитал бы нарушением правил этикета, она тыкает своего соседа и что-то говорит ему, тем временем меня привлекала мысль, как себя поведет воспитательница.

На удивление Екатерина не выглядит поверженной. Та же грация с хладнокровным спокойствием. Наши глаза встречаются.

— Мне не за что извиняться, Семен Олегович, — учтиво улыбнулась, что улыбка напомнила змею.

Усмехнулся.

— С тобой так холодно, Снежная королева. Я весь замерз. ― Хмыкнул, потянувшись за чашкой. Отпил, и блаженство растеклось по озябшим конечностям. Не любил никогда кофе, нихрена не подбадривает, чем чай.

Катя закатила глаза.

— Всегда знала, что ты костолом, ― умело парировала.

Меня прорвало, благодаря этому пару капель чая упало мне на белую футболку. Подставил кулак, предотвращая позывы кашля.

— Костолом? ― прохрипел и поставил чашку на блюдце.

Девичьи глаза невольно упали на обтянутые тканью мышцы, прослеживая дорожку выпирающих вен и бугорков, которые тренировал годами. Позволяю себе баловаться залом в удобное время, конечно, это не замещает адреналин от футбола, когда ты отдаешься всему полю, по крайне мере изнуряет физически, давая понять, что я жив. Течет кровь, бьется сердце, дыхание скачет наравне с лошадиным галопом.

— Тот, кто не знает границ и пытает людей.

— Да ну?

— Пристаешь, ― отмахивается от меня, дотронувшись до резинки, скрепляющая на макушке волосы, дергает ее, и темные завитушки каскадом опадают ей на спину. Обрамляют лицо легкие локоны с точностью кисти, парящая на холсте, чтобы воссоздать портрет в застывшем моменте.

Темнота