себя исчерпал.

— Пойдем, Варя.

Вспоминаю и бросаюсь обратно к барной стойке, прихватив документы, которые нужно ознакомиться и подписать. Также несколько памяток по моей образовательной программе.

— Подождите, Сем-мен Олегович. — Произносить на деле сложнее, нежели крутить у себя в голове. Мужчина разворачивается, заполняя все пространство удушающим присутствием.

— Тут нужно некоторые бумаги подписать. Также даю вам памятки для ознакомления с группой. Во-от, — тяну к нему дрожащие руки, затаивая дыхание. Его глаза смотрят на листочки, затем его пальцы касаются краев, где находятся мои пальцы. Кожа к коже, наши пальцы соприкасаются и необъяснимый ток прошибает вены. Время как бы замирает, где только я и он может испытать странный контраст. Сглатываю, отпускаю листы и отхожу на безопасное расстояние.

Он глядит в упор несколько секунд, потом просыпается от толчка его дочки и принимает на себя безучастное лицо, будто ничего не было.

— До свидание, Екатерина Владимировна. Приятно было познакомиться, надеюсь, у нас будет еще время ближе узнать друг друга.

Гад! Использует мой глупый трюк, бросая вызов и выводя из равновесия одновременно. Молчу, как партизан. Пусть катиться домой к своей жене и ей ставит свои точки, как положено супругу.

— До сфидание!

— До завтра, Варюша, — махнула на прощание и прижала руку к груди, провожая взглядом двух фигур. До конца двери он не оборачивался, смотрел только на свою дочь, посвятив всю вселенную ей, и за это я была крайне признательна ему. Посмотри он на меня, увидел, как пылают щеки.

Девчушка что-то начинает с воодушевлением рассказывать папе, улыбаясь и подпрыгивая на месте, пока дверь не захлопнулась и не раздался кличь колокольчика.

С раздражением взмахнула руками, топнула ногой. Да твою же мать! Каждое приключение приходится мне. Мать мужа стыдиться меня и недоговаривает многое, борюсь с методистом который месяц, устала доказывать подруге о необходимости не пуститься в потерю контроля, столкнулась с этим и буду терпеть навязчивость до конца выпуска его дочки… Целых дерьмовых два с половиной года!

Прелестное начало нового года.

— Когда ты позвонила, думали, будут просто посиделки, а ты решила напиться? — недоумевает Настя, провожая глазами мой очередной заход.

В баре народу такого не было, учитывая начало недели после праздников, многие здесь присутствовали ради поддержания рабочей атмосферы. Это место может пользоваться спросом как у молодежи, так и хваленных работников, стремящихся доделать дела в комфорте. Не было в этом баре никогда злости, неприязни или иного сбродного недомогания в виде жадничества. Существовало правило: хочешь помочь себе, помоги сначала кому-то. Мораль в том, чтобы человек оставался человеком, ведь от этого становится приятнее в первую очередь тебе. Потому сюда стремились по одной причине — спокойствие.

Молодые люди либо общались приглушенно, либо выпивали компанией. Взрослые…на то были и взрослыми, чтобы отвечать за свою взрослую жизнь. Мы же с подругами относились к числу девушек из класса сильных-независимых-замужних. Ну почти все замужние.

— Рассказывай, что случилось. — Сложив перед собой руки в замок, запальчиво заговорила брюнетка. Она походила на моего психолога. Аж стало смешно.

— Почему ты думаешь, что у нее проблемы?

— Как еще можно объяснить запуганный взгляд и возникшее желание напиться, хотя у нее еще ребенок не кормленный. Остынь, Кать. ― Оксана забирает из-под носа кружку с пивом, на что я возражаю. ― Нет! Объясни нам, ты в последний раз так пила… Никогда так не пила!

Морщусь и смотрю в одну точку на столе.

— Ты выиграла, Кислицына.

— В чем? ― непонимающе хлопает глазами.

— Он оказался копией Татума, только со смесью Тома Круза.

Поднимаю взгляд.

— Ага! Я же говорила, ― хлопает в ладоши, довольствуясь триумфом в незначительном споре. ― Стоп. Неужели тебя расстроил проигрыш?

— Не в этом дело.

Прикрываю глаза, как в темноте всплывает образ кошачьих глаз, искусно вырезающие из меня статуэтку своего высокомерия. Образ человека, не имеющей власти надо мной и в то же время владеющий сознанием любопытства. Вдобавок к смешанных чувствам добавляется одна маленькая проблемка — в прошлый раз я послала его как могла. Думаю, такое никогда мне не забыть, принимая в счет, наши постоянные встречи.

— Три недели назад поругалась с одним типом. Он чуть не задавил меня с сыном, — хмуро вступила в объяснения. — Ну как поругалась. Скорее я со своими нервами его обозвала, как умела.

— Узнаю Зуенка! — подбадривает Оксанка, на что получает неодобрительный взгляд от Настюхи. Ох, девица с огнем на голове та еще учительница со стажем, вечно не преемственная к нашему дурачеству. Интересно, дети у нее ходят по углям? — Продолжай.

— А полтора часа назад пришел забирать новую воспитанницу папа. Угадайте, кто им оказался?

— Ух, ты! Не знала, что кино может буквально оживать. Но почему ты так переживаешь? — Завидела мое поникшее состояние Настя. — Поорала ты на бедного мужика, выпустила пар, уверена, он прекрасно понял твое тогдашнее состояние. Не делать же из этого трагедию…

— Мне стыдно за свое поведение.

Перевела дыхание и продолжила:

— Но я не извинилась перед ним, потому что он напыщенно кичился придуманным им прозвищем. Истеричка!

— Ну он не ошиб…

Настя взглядом заставила Кислую заткнуться. Но та решила пойти в обход:

— Подруга, ты ему понравилась…

— Оксана! — издаю писк, подпрыгивая на месте. — Ничего не говори! Этот нахал еще смел сегодня ставить меня в ужасном положении, так что желание перед ним опуститься на колени и извиниться отпало разом. Такого несносного лицемера в жизни не встречала! Он мне не понравился! Ни капельки.

— При этом ты его сравнила с Томом Крузом? — взмахнула рукой и приподняла брови в непонимании Кислая. — Противоречишь самой себе.

Бармен спрашивает о повторении заказа, но я отмахиваюсь от него. На минуту воцаряется за барной стойкой тишина, после снова вступаю на тропу выведения своей позиции. Позиции отрицания.

— Помогла тебе победить. Раз. — Загнула большой палец правой руки, щелкнув языком. — Два. Хотела поговорить о том, что мне теперь делать. Три. Что-то пошло не по плану.

Настенька Бьянки тихо фыркнула и сразу же прикрылась безалкогольным мохитом, отводя взгляд цвета желтой травы к стеллажу с алкоголем.

— Что мне делать?

— Быть непробиваемой, холодной, черствой. Всё, как любят любые мужики. — Они смеются, и я больше стону.

— Я не собираюсь его охмурять! Вы меня совсем не понимаете. Предательницы. — С разочарованием насупливаюсь, обмахиваясь руками. За этот разговор я чересчур разгорячилась. — Я замужем, не постесняюсь повторить.

— А я вижу, как ты мучаешься. Елки-палки, мужчины — особенно настолько обворожительные — не падают с небес, Катька. Ты либо их берешь всеми руками и ногами, либо упускаешь. Давай на чистоту, тебе нужен мегагорячий секс без обязательств.

— Не