догадаюсь! — не дожидаясь ответа Амары, Виктория откупоривает пузырек и смазывает запястье жасминовой эссенцией. Марта, вернувшаяся с чаном воды в руках и кусками ткани под мышкой, ошарашенно смотрит на незнакомку, которая так непринужденно перебирает вещи госпожи.

— Оставь это все здесь, Марта, — говорит Амара. — Мы сами справимся. А чуть попозже принеси нам вина и хлеба.

Марта кивает, хотя ей, очевидно, не хочется упускать такую возможность собрать новых сплетен. Как только служанка удаляется, Виктория с Британникой, раздевшись, принимаются плескать на себя воду и тереть кожу грубой тканью. Амара уходит в спальню и достает из сундука два из трех платьев, подаренных Плинием. Она дорожит ими больше, чем всеми нарядами, что купил Руфус, но не может раздавать всем подряд подарки любовника, чтобы не обидеть его ненароком.

— Я возьму желтое. — Виктория примечает более изысканное платье с противоположного конца комнаты. — Красное лучше подойдет к волосам Британники.

Британника подходит к дивану, чтобы рассмотреть свой новый наряд, и нерешительно берет платье кончиками пальцев. При виде ее обнаженного тела — поджарого и угловатого — Амара вспоминает Феликса. На шее у Британники висит кожаный амулет грубой работы, темным пятном выделяясь на фоне ослепительно бледной кожи. Этот амулет, окропленный кровью гладиатора, ей на Сатурналии подарила Амара. Она выбирала его вместе с Дидоной, поэтому теперь старается не вспоминать о том дне. «Жаль, что со мной рядом сейчас не Дидона». Британника неловким движением прикладывает платье к себе, а затем роняет его обратно на диван.

— Где туника?

— Но оно же красивее, чем туника, — уверяет Амара.

— Мне лучше туника, — настаивает Британника.

— Она по-прежнему рабыня. И она права: ей лучше носить короткую тунику, — произносит Виктория. — Может, у Филоса найдется лишняя.

— Да! Так лучше! — Британника не улавливает насмешку в словах Виктории. — Я попрошу у него.

— Не надо, пожалуйста. — Амара с ужасом представляет, как голая Британника ходит по пятам за Филосом, выпрашивая одежду. Виктория еле сдерживает смех. — Я скажу Марте купить тебе новую тунику. А пока примерь это платье. Давай я тебе помогу. — Амара принимается кружиться вокруг Британники, плиссируя ткань и закалывая ее в нужных местах. Подол красного платья едва доходит Британнике до лодыжек.

Виктория тем временем облачилась в желтое. Ей оно идет больше, чем Амаре. Виктория поглаживает пальцами струящуюся ткань, и Амара понимает, что подруга вот-вот расплачется. Амару сперва тоже часто охватывало внезапное счастье, в которое верилось с трудом.

— Ты просто красавица! — говорит Амара.

Виктория подносит руку к груди.

— Спасибо, — произносит она. — За все. Я никогда не смогу отблагодарить тебя сполна.

В комнату входит Марта. Поднос едва не выпадает у нее из рук при виде Британники, сидящей на диване.

— Я думала… — бормочет Марта. — Я думала, что это мужчина.

— Ты же не думаешь, что я бы пустила в свои покои чужого мужчину, а? — резко произносит Амара. — Оставь все и уходи.

Расплескав вино, Марта неуклюже ставит поднос на приставной столик и поспешно выходит из комнаты.

Виктория буквально катится со смеху, и на этот раз к ней присоединяется Амара. Даже Британника улыбается.

— Я как мужчина. — Британника расправляет плечи, чтобы показать себя во всей красе.

Все трое принимаются за вино, вот только переживания этого дня пьянят отнюдь не хуже. Британника почти все время молчит — видимо, она понимает больше, чем может сказать, — а Виктория постоянно задает Амаре вопросы, чтобы поскорее узнать все об ее жизни. Но больше всего Викторию заботит, когда же она наконец встретится с патроном Амары.

— Какой он щедрый! Раз позволил тебе меня выкупить!

— Он об этом еще не знает, — признаётся Амара. — Я говорила ему, что подумываю нанять музыкантов. И решила, что ты сможешь для него спеть.

— Конечно смогу! — отвечает Виктория. — Я готова петь днями напролет, если он пожелает. Не захочется ли ему от меня чего-то большего? — По ее будничному тону ясно, что она готова предоставить в распоряжение Руфуса не только свой голос, но и тело.

— Нет. — Амаре такие мысли не нравятся. — Руфус — возвышенная натура. Боюсь, что такими предложениями его можно оскорбить.

— Ты спроси, — пожимает плечами Виктория. — Я совсем не против.

— А я против. — Британника складывает руки на груди.

Виктория усмехается, но Амара слышит страх в голосе Британники.

— Я знаю, — произносит Амара. — И ни за что и никогда не стану заставлять тебя спать с мужчинами, обещаю. — Она кладет ладонь на плечо британки. — Та часть твоей жизни осталась в прошлом. Здесь тебя никто не тронет.

Не желая показывать свою слабость, Британника сжимает челюсти, но Амара видит, что к ее глазам подступают слезы облегчения.

— Надеюсь, что та часть моей жизни не закончилась, — морщится Виктория.

— Это зависит только от твоего желания, — отвечает Амара. — Мне очень хочется, чтобы ты приглянулась кому-нибудь из гостей Руфуса.

Виктория вскакивает с дивана и, смеясь, принимается кружиться в новом платье. Она хватает Амару за руки и увлекает за собой.

— Покажи мне весь дом! — умоляет Виктория. — Весь!

Все трое перебегают из комнаты в комнату, словно дети. Такой неистовой радости Амара не испытывала с тех пор, как впервые переступила порог этого дома. Она отводит подруг в таблинум, столовую рядом с атриумом, а затем показывает три спальни на втором этаже.

— Ты можешь поселиться здесь, — обращается Амара к Виктории, расхаживая по внутреннему балкону. — Через какое-то время мы сможем обставить ее получше.

Стены в комнате белые, как в кабинете Амары, мебели в ней почти нет, если не считать старый диван и ветхий столик, которому больше нигде не нашлось места, но Виктория ликует. Амара уводит спутниц в одну из двух соседних комнат поменьше. В ней так же тесно, как в каморке, где спит Марта. Амара улыбается Британнике, смутившись от того, что разница между двумя спальнями так бросается в глаза.

— А ты можешь жить здесь.

Британника кивает.

— Теперь покажи сад! — требует Виктория. — Поверить не могу, что у тебя есть фонтан! — Тут она бросается вниз по лестнице, и Амара не успевает сказать ей о фреске. Когда наконец Амара догоняет подругу, та, оцепенев, стоит перед огромным портретом Дидоны. Она смотрит на Амару круглыми от потрясения глазами. — Что ты натворила?

— Увековечила память о ней.

— Но Дидона так никогда не выглядела! — Виктория машет рукой в сторону стены, изображающей зверский разгул смерти. — Она была мягкой и доброй. Это ужасно! Дидона ни к кому не питала ненависть и уж тем более никому не желала зла!

— Откуда ты знаешь, чего ей хочется теперь? — произносит Амара. — Разве у Дидоны нет права на месть?

— Но Балбус мертв! — Виктория говорит об убийце, который хотел расправиться с Феликсом, но ранил Дидону. Она указывает на