Ответ пришел неожиданно быстро. Я готовился к нему, заранее согнулся в позу эмбриона, заткнул рот полотенцем, чтобы не заорать от боли и не откусить язык в приступе, но ответ все равно ударил неожиданно больно. Я перевел дух, потом осторожно отвел драгоценную находку в сторонку. Это он, другого такого нет. Я не пытаюсь активизировать его синхронизацию, потому что еще не время для активных действий.

Не представляю с чего начать, чтобы ответить на второй вопрос — как он исполняет атаку? Как ему удается одновременно инициировать сразу несколько воспоминаний. Обычный процесс путешествия в памяти немногим отличается от обычного припоминания. Мысль скачет по воспоминаниям, как белка по веткам. Но никакая белка не может одновременно сидеть на сотне елок. Значит, его подход отличается от обычного процесса. Значит, ОНИ знают нечто нам недоступное.

Как вариант, он мог использовать метод цепочечного резонанса. Мы чисто теоретически, буквально на бегу обсуждали такую возможность, но только как реакцию на слишком сильное возбуждение сознания клиента в ходе «припоминания». Мария тогда сказала, что есть опасность затронуть некую базисную составляющую одного из основных инстинктов. Эта составляющая входит во все производные от нее формы сознания.

Таким образом, если затронуть базис смешного, человек может беспричинно впасть в состояние неудержимого смеха. Но мы поговорили об этом, сделали заметку, что подобные элементы сознания нужно обходить стороной и забыли о возможностях. Мы обучались шпионажу, нас учили быть невидимками. Бой, схватка, нападение — это провал, который был для нас недопустим. Нас не так воспитывали, нас неправильно воспитывали.

Если бы Мария успела или захотела доложить результаты нашего мимолетного разговора своему куратору, то кто знает, как бы решилась ее дальнейшая судьба. Может быть, сейчас она сидела рядом со мной живая и теплая. Но она не доложила, не успела или не захотела. В любом случае причина этого сейчас закопана глубоко в землю.

Спасибо, Мария, ты опять выручаешь меня, именно благодаря тебе я вспомнил про тот разговор! Я почувствовал влагу, выступившую на глазах, и торопливо стер ее тыльной стороной ладони, как нечто постыдное, недостойное настоящего мужчины. Не время лить слезы по погибшим, нужно спасать живых!

Значит, он бьет по базисам. Недаром в каждом сеансе я чувствую только определенного рода чувства, соответствующие выбранному базису. Нужно срочно научиться находить базисы противника и ударять по ним. Боюсь, что в схватке с реальным противником у меня не будет времени на обучение. Мне нужен мальчик для битья, а лучше несколько десятков таких мальчиков, чтобы отработать методику на различных исходных. Я должен научиться делать ЭТО за доли секунды, пока противник не ударил первым.

Самое противное, что я не могу открыто позвонить куратору и попросить прислать мне роту охраны для проведения эксперимента. Не могу, хотя от этого зависит моя и не только моя жизнь. Если они узнают о новых возможностях, их может охватить паника. Сейчас я для них слизняк, способный к пассивному наблюдению. Но когда слизняк получает возможность поражать любого сколь угодно сильного противника, он становится опасным.

Выход есть. Не самый очевидный, но есть. Где можно отработать болевой базис? Там где человек получает боль. Немножко больше боли, немножко меньше — никто особо прислушиваться не станет. На базе это место располагается в спортзале. Охрана и все желающие, непрерывно чередуясь, мутузят друг друга в боксе, кидают на татами приемами самбо и вышибают дух лихими ударами ног и рук, отрабатывая приемы караты. В каждом ударе, в каждом броске противник получает боль, превозмогает ее и нападает. С этим понятно.

Смех можно отработать в кинозале, там очень кстати сегодня гоняют старые комедии с Чарли Чаплином. Смех, да и только.

Ужас мы найдем в общении с дамами, точнее в подслушанных разговорах. Вы когда-нибудь задумывались, какой ужас испытывает женщина, когда ей намекают на возраст или потерю былой красоты и привлекательности. Ужас женщины бывает притворным и наигранным, но в нем нет фальши — женщина всегда извлекает из своих чувственных кладовых искренние чувства. Даже в случаях, когда нужно ужаснуться цене на косметику, она всколыхнет болото накопленных страхов. Нам мужчинам этого не понять, мы чувствуем, может быть, глубже и тоньше, но в собственных чувствах скупы, как Плюшкины.

Сексуальный. Самый древний и самый могучий базис, но именно за ним мне сейчас гоняться совсем не хочется. Кто согласится на секс по-быстрому с ассенизатором? Нужно обладать определенной долей авантюризма, чтобы пожелать себе любимой такого удовольствия. Даже, если мне повезет и подобная авантюристка есть на базе, то ее еще нужно найти, закадрить и раскрутить на секс. Тут одним часом не отделаешься — слишком длительная программа. Ограничимся первыми тремя базисами, все равно большего мне не успеть.

На повестке дня остался самый важный вопрос — как мне от него защищаться? Или я успеваю напасть первым или он сотрет меня в порошок. В голове возникла картинка — плюгавый щенок стоит, напыжившись, против здоровенного добермана и думает: «Сейчас рвану первым его за глотку и победа за мной!» Смешно, но очень похоже на мою ситуацию.

* * *

Я стряхнул оцепенение. Пора воплощать мысли в дела, время играет не в моей команде и судьи подкуплены противником. На моей стороне только ворота, в которые противник вот-вот начнет забивать голы пушечными ядрами. Бегом в спортзал.

Тренировочный костюм, полотенце через плечо и разминочной рысцой бежим по коридорам по направлению к глухим ударам и резким выдохам, сопровождающим падения и удары. Очень редко можно услышать стон или крик боли — у настоящих мужчин принято скрывать свои ощущения, чтобы не давать противнику уверенности в эффективности его нападения. Сейчас я изменю эту традицию. Простите, мужики, в конце концов я и за вас тоже радею.

Вхожу в спортзал, приветливо помахиваю рукой присутствующим, но мое приветствие всем по барабану. Я давно и надежно вычеркнут из списка настоящих мужчин. Мне наплевать на их чванство, чем меньше меня замечают, тем лучше. Прячусь за дальним тренажером — невидимый для всех, я отлично вижу весь спортзал.

На татами сошлись тяжеловесы — бойцы наружного охранения, — татарин Борый и латыш Янис. Это не борьба в традиционном спортивном понимании этого слова. Это бой, в котором разрешены все приемы, которыми можно убить противника. С единственным ограничением — до смерти не доводить, серьезных увечий не наносить, иначе накажут по всей строгости, как за порчу казенного имущества.

Я фиксируюсь на Борые, быстро вхожу в синхронизацию, потому что это местные кадры, давно и прочно сидящие в моих ловушках. Ползем по его сознанию осторожно и плавно. Только не в прошлое или будущее, а в обычное настоящее, отбрасывая в сторону все, что не окрашено чувством «боль». Янис бьет татарина по голени и одновременно пытается ударить ладонью по горлу.

Боль!

Борый гасит ее усилием воли и уклоняется от разящей ладони противника. Ответная атака также блокирована. Янис ныряет под удар Борыя и, вынырнув сбоку, коротким хуком бьет татарина по почкам.