По легенде я нечто вроде ассенизатора, но не простого ранга, а секретного. То есть мне доверено чистить клозеты службы безопасности. У них, видите ли, милостивые господа, крыша на секретности совсем поехала. По этой причине даже дерьмо их считается секретным продуктом. К тому же туда может случайно упасть секретный документ, произойти утечка информации. Да вообще, вы просто мало в этой жизни узнали, раз никогда не задумывались, сколько сверхсекретных сведений можно выудить через слив канализации.

К тому же на базе незримо присутствует табель о рангах. Незримо, потому что никто его вслух не обсуждает, но с каждым работником проводится соответствующая беседа. Суть этой беседы проста как лапоть: «Цвет вашей униформы определяет все на этой базе: с кем вы общаетесь, в каком секторе пищеблока питаетесь, по каким коридорам ходите. Не дай вам бог перепутать секторы! Наказание немедленное — на первый раз лишение премии, второго раза не бывает. Почему? А вы подумайте!»

Упаси господи, никто никого не запугивает. Только рекомендации. Общая обстановка на базе должна быть доброжелательной и творческой. Ничто не должно мешать основной задаче. Если Петров обидится на внутренние порядки и затаит невысказанную обиду, то вольно или невольно он начнет мешать работе. Мелкий саботаж, скепсис вместо энтузиазма, высмеивание коллег, распускание слухов. Вся эта пена разрушает общий поток, превращает его в путаницу мелких и крупных водоворотиков, тормозит движение идей и мыслей. По этой причине довольно солидный штат психологов внимательно следит за социальным микроклиматом на базе.

Цветная дифференциация не мозолит глаз, раскрашивая стены в веселый яркий узор. Цвет не навязчив, но из поля зрения не выпадает. Куда бы взгляд не уткнулся, там ты обязательно увидишь цветной указатель. В столовой сегменты выделены цветом и отгорожены прозрачными пластиковыми перегородками от прочих сегментов. Перегородки невысокие, от силы метра полтора, но разговор, негромко говорящих людей, в соседнем секторе не слышен. Ни к чему это — знать, о чем могут говорить специалисты соответствующего профиля.

Смешно скажете? Что может быть секретного в работе ассенизатора? Кто на сколько задание перевыполнил и какие ароматы при этом его волновали? Напрасно смеетесь. При должной сноровке можно выяснить какие коммуникации сообщаются, сколь часто (читай сколько человек живет) необходимо опорожнять систему в таком то блоке, где отходы бывают специфическими (а не лаборатория ли это?).

Если от безобидного ассенизатора можно получить такую ценную информацию, то сколько ее можно получить от аналогичного работника, прикрепленного к особому отделу? Отсюда и отношение ко мне — не жмись к дерьму, не замараешься; подальше от безопасности — живешь без опасности! Обедаю я, конечно же в секторе технической службы, но столик у меня особый, свой — привилегия, однако. Так и живем, бродим как зомби по своим коридорам и уровням.

Вы не ослышались, именно уровням. Думали, раз под землей живем, так избушка в три наката и землей присыпана. Комплекс уходит в землю на несколько этажей, сколько точно, никто не знает. Для всех перемещений между уровнями есть лифт — заходишь, нажимаешь нужную тебе кнопочку с соответствующим цветом и едешь куда-то. Мягко так едешь, без толчков, рывков. Не поймешь толком, то ли вверх, то ли вниз, а может и в сторону куда везет тебя умная кабинка. Двери открываются, и выходишь в свой мир.

Один выходишь, потому что лифт рассчитан на одного человека. Если ты механик, то на уровне технического обеспечения, посреди труб, проводов, пара и гуда электрических трансформаторов. Медицинский работник — прямо в приемном покое окажешься, иди себе, режь подопытных кроликов, смотри в глаза умирающим мышкам, спрашивай таких как я: «Что вы чувствуете, если я пропущу через вас ток вот в таком направлении? А если вот так? Попробуем увеличить напряжение! Не беспокоит? Эй, пациент, очнитесь, вы мне эксперимент срываете!» Конечно, для меня эта пора осталась далеко за спиной, теперь я довольствуюсь обществом видеоконсоли, библиотеки и душещипательными беседами с куратором.

Собственно говоря, куратора я никогда не видел вживую. В том смысле, что визуального контакта с ним у меня никогда не было. Он звонит мне при необходимости по телефону, используя конвертер голоса. Таким образом, я не могу подобрать к нему ключик и просканировать его. Значит, единственная ниточка выводящая меня на НИХ для меня недоступна. Остается вероятность, что я могу выйти на него случайно, встретив в коридоре, в столовой или бассейне. Но случайностей не бывает, потому что мой график ему известен досконально.

Вся моя жизнь как бы поделена на жизнь до и после чистки. Если до нее у меня еще пряталась в уголках сознания надежда, что все это не настолько всерьез, как было сказано, то после я понял — мышеловка захлопнулась. Коготок увяз и всей мышке пропасть. Сейчас от судьбы проекта, от того смогут альфовцы добраться до артефакта или нет, зависит и моя собственная жизнь. В случае неудачи никто не будет искать самую виноватую мышку, прихлопнут весь крысятник разом.

Время еще есть. Провал группы — это не конец всему. Для провала существует масса причин, от провала никто не застрахован, кроме нас. Так считалось до последнего момента. Но о последнем моменте еще никто не знает. Нужно спешить, осталось не так уж много времени, чтобы найти способ защиты, а лучше бы и научиться контратаковать. Думай, думай!

Большого слона лучше есть по частям, чтобы не подавиться. А мой противник, похоже, очень большой слон. Во-первых, нужно его найти, научиться чувствовать его приближение. Во-вторых, понять, как именно он исполняет атаку. В-третьих, что я могу ему противопоставить? В-четвертых… В-пятых… В-шестых… Довольно планировать, успеть бы справиться с первыми тремя пунктами.

Я попался на одинаковой синхронизации. И он и я продолжаем иметь в запасе эту синхронизацию, но пока он не вытащит ее из запасников, я не смогу его подловить.

С другой стороны он только что синхронизировался со мной напрямую. Пусть он меня поимел, но не может такого быть, чтобы я автоматически не установил обратный контакт. Это происходит на уровне подсознания, мы стараемся автоматически подстроиться к любому, с кем имеем контакт. Просто так, на всякий случай. Это все равно, как вы идете по улице и прислушиваетесь к разноголосому гомону, вылавливая из потока слов отдельные разговоры. Мы не делаем из таких контактов постоянных хранилищ, но подсознание фиксирует самую основу синхронизации, самый ее маленький кусочек, который поможет потом, при необходимости, быстро установить контакт до полного уровня.

Нужно основательно покопаться в мешанине обломков памяти, чтобы разыскать след этого подонка, обмусолить его с разных сторон, приготовиться к атаке или превентивному удару по врагу. Сказать легко, попробуй сделай. Легче найти иголку в сотне стогов сена, чем один маленький кусочек воспоминания в хитросплетениях памяти. Тем более, когда ее пропустили через мясорубку. И все-таки поищем. Потому что другого выхода у меня нет. Другой выход — смерть.

Для начала быстро убираем в сторону все более-менее знакомое, расчищаем подходы к основной свалке. Теперь строим фильтр, осторожно вспоминаем свои ощущения во время атаки. Не хочется, страшно даже вспомнить эти ощущения, но нужно, иначе не отстроиться от мусора. Строим мусор в аккуратные колонны и направляем на фильтр. Как только фильтр поймает нужное, я это немедленно узнаю. Еще как узнаю, лучше бы я ничего не нашел — мелькает трусливая мысль.