М.-Л.-Е. Виже-Лебрен. Портрет Великой княгини Елизаветы Алексеевны, 1798 г.

Однако уже вскоре Александру понадобилась вся сила характера, любовь и стойкость его жены. 11 марта император Павел I был убит заговорщиками. Александр был раздавлен, он бился в истерике, отказывался от короны… Его мать тоже была не в себе, она ругалась с гвардейцами и кричала по-немецки: «Я хочу царствовать!» Единственным, кто в страшной суматохе не потерял самообладания и присутствия духа, была Елизавета. «Из членов императорской фамилии, среди ужасного беспорядка и смятения, царивших в эту ночь во дворце, только одна молодая императрица сохранила присутствие духа, – вспоминал Адам Чарторыйский. – Император Александр часто говорил об этом. Она не оставляла его всю ночь и отходила от него лишь на минуту, чтобы успокоить свекровь, удержать ее в ее комнатах, уговорить ее прекратить свои вспышки, которые могли стать опасными, когда заговорщики, опьяненные успехом и знавшие, как они должны опасаться ее мести, являлись хозяевами во дворце;…в эту ночь только императрица Елизавета сохранила самообладание и проявила моральную силу, которую все признали. Она явилась тогда посредницей между мужем, свекровью и заговорщиками и старалась примирить одних и утешить других». Александру она объяснила, что принять правление – его долг перед страной, что власть, от которой он жаждал отказаться, – не незаслуженная награда, а искупление, что слабость и нерешительность в такое время – это преступление перед Россией. Только благодаря ей Александр, по природе слабохарактерный, боящийся решительных действий, легко теряющийся в опасных ситуациях, смог взять себя в руки и принять управление страной, только благодаря Елизавете он осмелился начать свои преобразования.

Через несколько дней Елизавета описала произошедшее в письме к матери: «Теперь все спокойно, ночь же с третьего дня на вчера была ужасна. Случилось то, чего можно было давно ожидать: произведен переворот, руководимый гвардией, т. е. вернее офицерами гвардии. В полночь они проникли к Государю в Михайловский дворец, а когда толпа вышла из его покоев, его уже не было в живых. Уверяют, будто от испуга с ним сделался удар; но есть признаки преступления, от которого все мало-мальски чувствительные души содрогаются; в моей душе же это никогда не изгладится.

Вероятно, Россия вздохнет после 4-летнего гнета и если бы Император кончил жизнь естественной смертью, я, может быть, не испытывала бы того, что испытываю сейчас, ибо мысль о преступлении ужасна. Вы можете себе представить состояние императрицы: несмотря на то, что она не всегда с ним была счастлива, привязанность ее к Государю была чрезвычайная. Великий князь Александр Павлович, ныне Государь, был совершенно подавлен смертью своего отца, то есть обстоятельствами его смерти: чувствительная душа его будет этим навсегда растерзана. Я была у себя в комнате и слышала одни крики ура. Вскоре после того, входит ко мне великий князь и объявляет о смерти своего отца. Боже! Вы не можете себе представить нашего отчаяния.

Я. Орт. Портрет Елизаветы Алексеевны, 1800–1801 гг.

Никогда я не думала, что это будет мне стоить столь ужасных минут. Великий князь едет в Зимний дворец в надежде увлечь за собой народ; он не знал, что делал, думал найти в этом облегчение. Я поднимаюсь к императрице; она еще спала, однако воспитательница ее дочерей пошла подготовить ее к ужасному известию. Императрица сошла ко мне с помутившимся разумом, и мы провели с нею всю ночь следующим образом: она – перед закрытой дверью, ведущей на потайную лестницу, разглагольствуя с солдатами, не пропускавшими ее к телу Государя, осыпая ругательствами офицеров, нас, прибежавшего доктора, словом всех, кто к ней подходил (она была как в бреду, и это понятно). Мы с Анной (великой княгиней Анной Федоровной. – Авт.) умоляли офицеров пропустить ее по крайней мере к детям, на что они возражали нам то будто бы полученными приказами (Бог знает от кого: в такие минуты все дают приказания), то иными доводами. Одним словом, беспорядок царил как во сне. Я спрашивала советов, разговаривала с людьми, с которыми никогда не говорила и, может быть, никогда в жизни не буду говорить, умоляла императрицу успокоиться, принимала сотни решений. Никогда не забуду этой ночи!

Вчерашний день был спокойнее, хотя тоже ужасный. Мы переехали, наконец, сюда, в Зимний дворец, после того как императрица увидела тело Государя, ибо до этого ее не могли убедить покинуть Михайловский дворец. Я провела ночь в слезах то вместе с прекрасным Александром, то с императрицей. Его может поддержать только мысль о возвращении благосостояния отечеству; ничто другое не в силах дать ему твердости. А твердость ему нужна, ибо, великий Боже, в каком состоянии получил он империю!»

Пятнадцатого сентября 1801 года состоялась коронация Александра Первого и Елизаветы Алексеевны. Взойдя на престол, Александр первым делом стал избавляться от наследства своего отца: многие его указы были отменены, из ссылок были возвращены все, кто оказался там по самодурству предыдущего императора. Вернулся и Адам Чарторыйский, чьи чувства к Елизавете не остыли. Однако теперь она, закаленная пережитыми испытаниями, держалась твердо и на его пылкие признания не отвечала.

В первые годы правления Александра Елизавета все время была рядом с мужем, поддерживая его дух, советуя и помогая в делах. Между ними были очень теплые, доверительные отношения. Елизавета постоянно участвовала в заседаниях «тайного комитета», прозванного Комитетом общественного спасения, который решал будущее России. С Александром их объединяли не только общие интересы и принципы, но и нелюбовь к пышности, этикету и официальным почестям. Как писал великий князь Николай Михайлович, «как и Александр, Елизавета ненавидела всякий этикет и церемонию; она любила жить просто и тогда получала полное удовлетворение», а фрейлина императрицы княгиня Софья Мадатова вспоминала, что «вкусы императрицы были до крайности просты, она никогда не требовала даже самых пустячных вещей для убранства своих комнат, даже не приказывала никогда приносить цветы и растения. Однако надобно заметить, что это делалось ею отнюдь не из равнодушия к этим предметам, а единственно из желания никого не беспокоить. Она никогда не обнаруживала неудовольствия, если что выходило не по ней, напротив, настроение духа всегда было ровное. Приятный звук ее голоса мог очаровать самого равнодушного человека, а ее симпатичный взгляд располагал в ее пользу самых холодных людей. Любимейшими ее удовольствиями были морские купания и верховая езда». Такой скромностью Елизавета, к слову, разительно отличалась от Марии Федоровны, потребовавшей от сына сохранения за нею всех привилегий действующей императрицы, включая полный штат фрейлин, царские драгоценности и первое – рядом с императором – место на всех церемониях, что было просто бестактным, если не смешным. На все возражения сына она начинала намекать на его роль в смерти Павла – и Александр сдавался. Так Елизавета все дальше уходила с первого плана истории в тень своих покоев… А когда в конце 1801 года в результате несчастного случая скончался ее отец, из-за траура Елизавета совсем перестала появляться в свете. Она общалась лишь с несколькими ближайшими подругами (к числу которых принадлежали, кроме великой княгини Анны, графиня Варвара Николаевна Головина, графиня Софья Владимировна Строганова и княжна Наталья Федоровна Шаховская, в замужестве княгиня Голицына), а свободное время проводила в чтении или прогулках.