– Не знаю, хочу ли я свести его с ума.

– Конечно, хотите. Только впав в совершенное помешательство, он поймет, что, несмотря на отвращение к браку, единственной возможностью заполучить вас (а он этого захочет) будет брак.

– Звучит не особенно честно. Скорее это расчет и достижение цели окольными путями.

– В том-то и прелесть. Нужно быть расчетливой и идти окольными путями, когда в твоей жизни появляется твой мужчина, не имеющий понятия, что он таковым является. Особенно это касается мужчин, не интересующихся браком. Что же до честности, то честность между мужчинами и женщинами чрезвычайно переоценивается. Разумеется, для честности есть определенное время и место, но следует внимательно выбирать это самое время и место.

Фелисити была поражена и не знала, что сказать. Честность всегда казалась ей чем-то очень-очень важным. И все же Мадлен знала Найджела лучше, чем кто бы то ни было. Если ради победы надо немного схитрить, она схитрит.

– Что ж, пусть будет так.

– Прекрасно. – Мадлен улыбнулась. – Судьба судьбой, но, как бы сильно я ни верила в предназначение, скажу, что полагаться лишь на провидение нельзя. Кроме того, древние люди представляли себе богинь судьбы полуодетыми прекрасными женщинами, но я всегда думала, что судьба – это совсем иное. Если задуматься о природе судьбы, можно найти прекрасный аргумент в пользу того, что судьба на самом деле – мужчина.

– Мужчина? – удивилась Фелисити.

– Если подумать, мужчинам свойственно делать заявления, по-настоящему не задумываясь о последствиях. Они просто дают предписания то насчет одного, то насчет другого, совершенно не задумываясь, как получить предписанное. Нет, судьба – определенно мужчина. И, как и всякий мужчина, нуждается в помощи хорошей женщины. – Графиня Уиндем пила чай и с удовлетворением улыбалась будущей золовке. – А мне так хочется помочь.

– Что мне делать?

Найджел расхаживал по гостиной Мэдди. Он не спал всю ночь, мучась от груза ответственности, который однажды ляжет на его плечи. Он просто не готов к тому, что это «однажды» придет так скоро. Первое, что он собирался сделать утром, так это открыть душу перед сестрой, но не смог заснуть до рассвета и проспал гораздо дольше, чем предполагал. Остановившись, он встретился взглядом с сестрой.

– Что мне делать?

– Я не знаю. Принять свои обязанности? Вести себя как взрослый человек?

Мэдди улыбнулась. Эта улыбка ему хорошо знакома. За приятной улыбкой не скрывалось ничего приятного. Неужели ему суждено быть мучимым женщинами, считавшимися приятными, но на деле совершенно иными? Он не стал об этом раздумывать. Нельзя постоянно отвлекаться на образ леди Фелисити, не покидавший воображения.

– Тебе легко говорить. – Найджел продолжил мерить комнату шагами. – Ты преуспеваешь на выбранном поприще.

– Какое это у меня выбранное поприще? Умоляю, скажи, что это я такое выбрала?

– Ты и сама знаешь. Графиня, хозяйка дома, жена, мать. Что у тебя сейчас? Семнадцать детей?

– Пять, как тебе прекрасно известно. Только временами кажется, что их семнадцать.

– Нет, милая сестренка. Временами кажется, что их сорок.

Даже теперь он не смог противостоять соблазну пошутить насчет детей Мэдди: пять мальчишек, а среди них две пары близнецов. По правде говоря, он обожал племянников, но предпочитал общаться с ними недолго и на почтительном расстоянии. Иногда их присутствие доставляло ему удовольствие. Сестра сказала бы, что сам он чуть старше маленького ребенка.

– Положение жены и матери я выбирала точно так же, как ты – поприще следующего виконта и главы семьи.

– Но тебе это подходит. Ты очень неплохо справляешься.

– Слава Богу. Только это подходит мне, как и большинству женщин, поскольку настоящего выбора у нас нет. Нам нельзя получить законным образом профессию. Нам позволено заниматься искусством как хобби. Если женщина бедная и имеет хорошее воспитание, она может стать учительницей в начальной школе или гувернанткой с унизительно низким жалованьем и отсутствием уважения.

– А ты платишь гувернантке унизительно низкое жалованье?

– Я плачу гувернанткам эквивалент их веса в золоте. Каждой из них.

Найджел постоянно подшучивал над сестрой из-за того, что она не могла удержать надолго ни одну гувернантку, как бы хорошо ни платила ей. Дети ее были, мягко говоря, резвыми.

– Я люблю моих детей, обожаю мужа, получаю удовольствие от занимаемого в обществе положения и вполне довольна жизнью. И все же неплохо по-настоящему иметь выбор и возможность стать кем-то другим. – В голосе сестры появилась тоскливая нотка, никогда ранее Найджелом не замечаемая.

– А кем бы ты стала?

– Не знаю. Наверное, мне понравилось бы учиться в Оксфорде, как ты. Думаю, было бы здорово заниматься политикой или правом. Или наукой. Я бы с удовольствием стала астрономом.

– Астрономом? – Он улыбнулся сестре. – Почему ты так сказала?

– Просто так. – Она улыбнулась слишком невинным образом. – Вдруг пришло на ум.

Найджел прищурился. Его сестре ничто не приходило на ум «просто так».

– Я тебе не верю.

– Тем не менее это так. Изучать звезды – увлекательное занятие, это очень даже романтично. Ночи напролет рассматривать звездное небо в телескоп. Например, на балконе.

У леди Фелисити есть и телескоп, и балкон. Она единственная из его знакомых, у кого это было, хотя, по правде говоря, если не брать в расчет Робина, в круг его знакомых не входили ученые. Заявление сестры было очень необычным. Возможно, кто-то навел ее на такую мысль?

– Мадлен, что тебе известно?

– Дорогой братец, мне известно множество вещей. Во-первых, ты насмерть напуган решением отца и…

– Конечно, напуган. И не без причины. Я точно ввергну все семейство в пучину бедности.

– И, как я говорила до того, как ты меня столь грубо прервал, ты единственный, кто так считает. Единственный, кто думает, что эта задача тебе не по плечу. Отец никогда не принял бы такое решение, будь у него хоть малейшие сомнения по поводу твоих способностей. Найджел, тебя готовили к этому с того момента, как ты начал ходить. Вся твоя жизнь – это подготовка к тому, что ты станешь следующим виконтом.

– Кажется, я не многому научился, – пробормотал он.

– Подозреваю, ты научился большему, чем думаешь. Честно говоря, Найджел, ты ведешь себя не лучше Эдварда, а ему лишь девять. Нет, я не права. Иногда твое поведение меньше всего напоминает поведение взрослого человека. Мой старший сын и его младшие братья ведут себя лучше.

– Спасибо. Именно это я и хотел услышать.

– Именно это ты и должен был услышать. Думаю, тебе еще мало.