— Как убила? Ник сказал, что его ребята облазили всю мусорку… трупа не было.

— Я обо всем позаботился. Кристина, послушай, — произнес Крейг, несмело касаясь ее руки, — быть вампиром не так уж и плохо.

— Ну да, как же, быть вампиром — верх блаженства, — с сарказмом согласилась Крис и решила 'наехать' на своего наставника: — А почему, мой разлюбезный наставничек, ты оставил меня на мусорке? За день и половину ночи со мной, беззащитной и маленькой, могли произойти нехорошие вещи…

— А я и не оставлял, — и Крейг коснулся ее переносицы.

Легкое головокружение — подавленные воспоминания роем сумасшедших бабочек назойливо замельтешили перед глазами…

Полумрак разгоняет одинокий ночник на прикроватной тумбочке. Шелковые простыни цвета ультрамарин, прохладные и скользкие как тающий лед.

Его рука неожиданно охлаждает пылающую кожу лба. Тонкие пальцы так нежны и чутки… Легкая как перышка ласка… Он гладит ее спутанные волосы. Пытаясь прогнать боль и озноб, захватившие в плен каждую клеточку ее тела.

Жаль, она не видит его лица, наверное, столько нежности и заботы может дарить только ангел.

Жажда…точно сухой песок забивает горло… каждый вздох и выдох даются с трудом, вызывая боль…

Он подставляет свое запястье. По бледной коже течет темная кровь. Она жадно припадает к освежающему источнику, дарующему облегчение и жизнь…

— Ты ставил мне блоки на воспоминания. Зачем? — устало произнесла Крис и с удобством откинулась ему на грудь.

Пока она была во власти воспоминаний, Крейг подхватил ее на руки и устроился на лавке возле дорожки. Теплые руки надежно обнимали хрупкую фигурку.

— Многие знания умножают скорбь… Когда ты пришла в себя, то потребовала отпустить, сказав, что не хочешь, чтобы неизвестный был твоим наставником. И 'обрадовала', что собираешь встретить рассвет, после того как отомстишь за родителей, — уткнувшись ей затылок, глухо рассказывал вампир. — Я не мог допустить подобное. И затер твои воспоминания после пробуждения. Затем отвез туда, откуда забрал, и проследил, чтобы ты благополучно добралась до брата. Я надеялся, что сумею повлиять на твое решение, не открываясь как наставник…

Кристина молчала. Она не знала, что сказать.

И Крейг продолжил ее уговаривать:

— Останься со мной. Обещаю, Феликс не уйдет от возмездия. Все виновные в гибели твоей семьи будут наказаны. Артура, Студня и Ящера уже убрал с твоего пути… Мне ничего от тебя не нужно. Клянусь, больше не буду ставить тебе блоки и что-либо умалчивать. Я просто хочу сделать тебя счастливой. И дам все, что попросишь, даже месть.

Кристина чуть развернулась. Их лица были так близко, что его легкое дыхание шевелило прядь ее волос у скулы.

— Зачем тебе весь этот головняк? С чего такая забота и бескорыстие по отношению ко мне?

Он смотрел в ее бездонные черные глаза (отправляясь на прием Феликса, она решила их не скрывать под линзами) и пытался подобрать правильный ответ. Она казалась безмятежной, пожалуй, даже смерившейся со своей судьбой. Но он знал, что это не так. Он давно изучал ее характер, ее реакцию на ту или иную ситуацию. И все-таки не мог предсказать, что она выкинет в следующий миг. Одним словом, женщина…

— Доводилось ли тебе общаться с человеком, в присутствии которого тебе легко и спокойно? Он словно придает тебе сил, зажигает верой в лучшее? Он — точно холодная вода для умирающего от жажды. С таким человеком хочется общаться снова и снова…

Крис пожала плечами:

— Нечто похожее я испытываю в присутствии Миамины и Алены, еще одной хорошей подруги. Это называется симпатией. Причем тут она?

— Симпатия, духовная общность — называй, как хочешь. Для вампиров такая близость чрезвычайно важна, значимее, чем для человека кровное родство. Только с теми, к кому нас интуитивно тянет, мы можем быть счастливы. Ведь вечность и одиночество — часто равнозначны.

Крис хмыкнула:

— Ты хочешь сказать, что для полного счастья мне нужно обратить Миамину? Ах, да, ее уже сделали оборотнем, и на мою долю осталась только Аленка… И все-таки, кто для тебя я?

Крейг вздохнул — порой Кристина была невыносима.

— Для меня ты — вторая половинка, которой могу довериться и с которой готов разделить свою силу.

— То есть ты хочешь, чтобы я в тебя влюбилась? — мягко спросила Крис. Немного наклонила голову — и ее губы оказались в опасной близости от губ вампира.

— Можешь не любить меня, я ни к чему не буду тебя принуждать, — шепнул нежно Крейг. — Я просто хочу, чтобы ты жила.

Глядя на красивый рисунок его твердых губ, она осведомилась:

— Когда я пришла в себя и узнала, что стала вампиршей, то ответила тебе очень грубо… Помнишь?

— Да, я предложил подумать и дать ответ, когда упадет временный блок.

— Так вот, я подумала… И решила… Иди ты на кол!!!

Кристина вмиг сорвалась с его колен — и оказалась в сотне метров от застывшего вампира.

Подхватив подол платья, она припустила так, что за ней мог угнаться только ветер. Впрочем, ветер за ней только и гнался. Она опасалась, что вампир кинется ее догонять, но…

Ууу! Вампирюга! Даже в любви признаться не смог нормально! Не то, чтобы она хотела услышать его признание… Нет, просто это единственное, что могло оправдать в ее глазах все его поступки: похищение, обращение в вампира, блоки на воспоминания…

Но он не сказал, что любит.

Не сумел открыть сердце? Или, правда, видит в ней всего лишь родственную душу?

Кристина улыбнулась своим странным мыслям и притормозила у края сада. Отпустила подол, проверила, не нанизалась ли листва на шпильки и степенно подошла к парадному входу.

М-да, подслушал бы кто ее мысли, то решил бы, что она втрескалась в своего наставника… А она не испытывала к нему столь сильных чувств. Откуда им взяться? Любовь не возникает на пустом месте, нужно хорошо узнать человека, то бишь вампира…

И все-таки, как хорошо, что ее обратил Крейг!

Улыбаясь, Кристина не заметила, как влилась в толпу гостей, снующую по дому Стального Феликса.

Роскошь интерьера ослепляла. Похоже, Мастер вампирской Ложи пылал любовью к стилю арт деко: комнаты отделанные в характерных цветах: слоновая кость, насыщенные коричневые тона, все оттенки золотого. Мебель — из дорогих пород дерева, украшенная перламутром, позолотой. Предметы типичные для стиля ампир, свободно соседствовали с аксессуарами индийской экзотики, египетского и африканского искусства… Порой возникало такое ощущение, что она попала не в жилой дом, а в музей. В огромном зале десятки изысканно одетых мужчин и женщин разговаривали, смеялись, пили шампанское, танцевали. Голоса сливались в будоражащий шум. Музыканты исполняли что-то из классики.