— Ты там поаккуратнее, шумахер! — клацая зубами, выговорил участковый.

— И так задержались! — проорал в ответ Гришка — Гроза идет, поторопиться надо!

Так или иначе, к заповеднику мы подъехали уже после обеда — тридцать километров по плохой дороге показались вечностью. Тучи клубились уже совсем рядом, то и дело закрывая солнце. Без него заметно погустевший лес смотрелся еще более мрачно. Чувствуя себя в высшей степени неуютно, я вылезла из машины напротив шлагбаума. Из небольшого сруба, выполненного в лучших традициях русского зодчества, вышел высокий черноволосый мужчина в камуфляже. Судя по тому, что оружия при нем не оказалось, сторож о нашем визите был предупрежден. Когда он подошел ближе, стал заметен небольшой выпирающий живот и сетка морщин на загорелом до черноты лице. Дожидаясь, пока мужчины обменяются рукопожатиями, я стояла в сторонке. Дорога за шлагбаумом углублялась в заповедник, тонула в тени деревьев.

— Стас! — громко поздоровался со мной лесничий, подхватывая мою руку. Я кивнула.

— Алиса. Тут у вас, говорят, камень берут?

— Берут помаленьку… — не стал спорить Стас. — Да только в последнее время грунтовка на поверхность выходит, топит пещеры. Ну, для вас найдется, не бойтесь. Для такой красавицы я хоть на край света!

Я фыркнула. Понятное дело, мужик один как бирюк, раз в год хорошо если бабу видит — сейчас начнется…

— Ты лучше открывай давай, Казанова! — Алексей Михайлович выразительно брякнул замком на шлагбауме. — Нам еще обратно ехать!

В машину уселись уже вчетвером. Я быстро юркнула (к разочарованию остальных) на переднее сиденье, Гришка, понятное дело, на водительское, а два других спутника загрузились сзади. В багажнике гремели кирки и отбойные молотки, каски перемежались с резиновыми сапогами. С асфальтированной трассы мы скоро свернули — дальше шла накатанная, но размокшая под дождями земляная. К грохоту уазика вскоре примешался другой звук.

— Слышишь! — поднял палец Стас — И так почитай неделю уже гремит, ни дня не было, чтоб к вечеру ливень не прошел. И сегодня будет…

— Как тут у тебя? Тихо? — участковый, видимо, вспомнил о цели визита.

— Да шалят помаленьку… — махнул рукой Стас, затягиваясь папиросой. По машине поплыл вонючий дым и я открыла окно. — Но так, по одиночке. Не как о прошлом годе, когда чуть не подвозы пригоняли. Вреда от них немного, зато хлопот не оберешься. Позавчера пришел ко мне один, напарника на минуту оставил, в кусты захотел. Они уж сосну допиливали, думали, еще пара часов и домой. В общем, пока он ходил, дружок его слинял — бросил все и в машину! Понятно, багажник уже полон, а на одного так даже больше получится… Я этого горе-лесоруба на ночь в погреб посадил, а утром вчера в райцентр отправил — нашему начальнику на перевоспитание…

— Приезжал кто?

— Вчера биологи уезжали, мало не месяц по лесам бродили, — пояснил Стас. — Все деревья в красной краске измазали, ироды… Вот я чего говорю — не знаешь лес, не лезь! А если заблудиться боишься то и подавно! Это ж не городской парк, тут иногда такое происходит, что волосы дыбом встают…

— Не боитесь один оставаться? — вмешалась я в разговор, извернувшись на сиденье. Стас криво ухмыльнулся и стал заметен давний тонкий шрам через всю заросшую черными волосами щеку.

— Детка, я да я уж десятый год на службе, я этот лес вдоль и поперек знаю… С понятиями уже, куда не надо не лезу, некоторые места и вовсе обхожу… Сменщик у меня, опять же — месяц он, месяц я, так и живем…

— А куда не надо? — допытывалась я. Участковый переводил взгляд с меня на Стаса и все больше хмурился. А я подумала, что идея скрасить ночку одиночки не так уж плоха. Ему не нужно большего, мне тем более. Это не полицейский с высокими моральными устоями, которому подавай семью и (не дай бог) детей.

Ладно, посмотрим, как карта ляжет. Если уж мне нужен мужик, пусть это будет тот, к которому я ничего не чувствую.

Спустя полчаса мы остановились в основании одного из холмов, дальше к северу перераставших в откровенные горы. Но здесь, в заповеднике, земля еще была плоской, изредка вздыбливаясь выходящей наружу породой. Небольшая пещера (искусственного происхождения) уходила вниз под холм. Куски черного и серого камня говорили о том, что добыча еще жива.

Мы повытаскивали инструменты и поспешно, посматривая на сгущающиеся тучи, начали спускаться. Как и говорил Стас, внутри было сыро — вода капала из каждой щели, сапоги по щиколотку в воде. Мы включили фонари на касках, продвигаясь все дальше. Такие темные тоннели вызывали во мне клаустрофобию. Стас шел впереди, я тянулась следом, за мной — участковый и Гришка замыкал шествие. Несмотря на то, что холм был совсем не высоким, тоннель был достаточно длинным. От него расходились боковые шахты, заметно углубляясь под землю.

— Некоторые уже затоплены, остались только те, что повыше, — пояснил Стас, останавливаясь у одного из ответвлений. Гришка с грохотом уронил тачку на пол, пустив гулкое это, мы слаженно на него шикнули.

— Входить только по двое, третий таскает камни к тачке, — Стас облокотился на холодную стену у темного провала. Мы переглянулись и Гришка с участковым, оттеснив меня, с кирками наперевес шагнули в темноту. Я пожала плечами. Если им так хочется проявить джентльменство, пожалуйста…

— А зимой как живете? — спустя некоторое время спросила я, начиная подбирать выбрасываемые двумя камнеломами куски и складывая их в тачку. Камни были сырыми, с острыми краями — немало времени уйдет, чтобы их подготовить… Ну, выбора у меня все равно нет.

— Не, окстись, зимой тут делать нечего… — у меня сложилось такое ощущение, что Стас едва удержался, чтобы не перекреститься. — Сама подумай — случится чего и узнают об этом только по весне… Зимой надо к людям поближе. Ну, трактор до сторожки дорогу все одно чистит, я иногда на лыжах дойду проверить… Но на ночь ни разу не оставался. Давай, вывезу…

Он отправился наверх с полной тачкой, а я осталась стоять в темноте, разгоняемой только лучами фонарика. Глухой стук от кирок раздавался, словно из-под земли. Нервно поежившись, я пригасила свечение в глазах. Не дай бог еще увидят…

Мы успели набрать еще одну тачку, прежде чем пошел дождь. Вода заливалась в шахту, стекала по полу — пришлось сворачиваться и выходить наружу. Пока сгрузили камни, пока уселись в машину — были уже совершенно мокрые.

— Поехали что ли сушиться… — посмотрев на нас, вздохнул лесничий. Гришка, стуча зубами, завел мотор.

Сторожка на поверку оказалась совсем маленькой — меньше даже, чем моя изба. Оно и правильно — зачем для одного большой дом? Топить измучаешься… Поэтому мы разместились кто где. Я — с наслаждением влезла на затеплившуюся печь, Гришка уселся снизу, на приступке, участковый со Стасом — за столом. Мелькнула в руках лесничего бутылка, участковый бросил опасливый взгляд на Гришку, но тот и бровью не повел — даже отвернулся.

— Свистни мне хлеба с мясом… — попросила я парня. На печке было тепло, за окном хлестал ливень, окна запотели. Тихие мужские голоса звучали на удивление убаюкивающе.