Ну, отсидели очередь, знаете, что у этой… — тут Галка всердцах вставила непечатное слово, — оказалось?

— Глисты?

— Ха! Глисты! Пищевой стресс!

— Какой-какой стресс?

— Так и сказал ветеринар: «У вашей кошечки пищевойстресс, и если вы ее кормить не будете, она умрет от голода. Кормите, —говорит, — насильно, фаршем и рыбными котлетками, только не жареными, а напару»! Нет, ну вы представляете?

— А дальше что?

— Ну, рассказала я все свекрови, и эта старая дурапошла в магазин, она уже выходит, и на всю пенсию накупила мяса и рыбы и сталавертеть ей котлеты и насильно впихивать, а эта паразитка все равно не жрет! Тутуже муж не выдержал, поскандалили они сильно. А третьего дня прихожу я сработы, свекровь в поликлинику ушла, а я как раз скумбрию копченую купила, туту нас продавали, на углу. Пошла я в комнату переодеваться, вдруг слышу из кухнизвуки какие-то. Прихожу и вижу: кошка вытащила из сумки вот такую рыбину и жретее с хрустом и чавканьем! Потом доела, водички попила и с тех пор все сталаесть. Вот вам и пищевой стресс, а вы говорите — мышей ловить!

— Вот интересно: мужики совсем мышей не боятся.

— Да, она сегодня у Андрюши Рубцова прямо по ботинкупошла, а он хоть бы что.

— Ну, Рубцов у вас вообще молодец!

Дальше разговор принял нужное Надежде направление.

На этот раз для получения исчерпывающей информации хватилодвух дней. Опять в четверг после работы они остались одни.

Надежда разложила свои записи на столе.

Он подошел сзади, обнял и поцеловал ее в шею. Она попыталасьосвободиться.

— Дело прежде всего.

— Да зачем все это?

— Что-то я тебя не понимаю.

Он встал, заходил по кабинету.

— Да что тут понимать-то? Сама же говорила, что все этотебе противно, совершенно не в твоем характере. Вот я и говорю: давай сейчаспоедем к тебе, я ужасно соскучился, а в субботу в кино сходим.

— Кто сейчас в кино ходит?

— Ну просто так погуляем, кофе где-нибудь выпьем.

— Заманчивое предложение, но…

— Но — что?

— А как же твои сложные отношения с этой следовательшейв серьгах?

— А что, я ей все изложил, что с Мариной я никакихличных дел не имел, и все это могут подтвердить, "а обратное как раз никтоподтвердить не может, и что вместе нас никто не видел, фактов у этогоследователя Громовой нет, улик тем более, так что, думаю, она скоро от меняотстанет.

— А то, что наши все думают, что это ты Маринку досамоубийства довел, тебя совсем не волнует?

Он помрачнел.

— Да, это, конечно, очень неприятно.

И хоть вовсе не все так про меня думают, вот ты, например,ведь так не считаешь, все равно какая-то недоговоренность тут есть, но япопробую это пережить.

— Что-то ты сегодня очень оптимистично настроен.

— Да просто мы же все равно никаких прямыхдоказательств не найдем.

— А может, все-таки послушаешь, что я разузнала?

— Ну, давай так договоримся. Как только опять в тупикзайдем, так бросаем это все к чертовой бабушке и начинаем жить нормальнойжизнью, а то я уже кажусь себе майором Прониным.

— Ну, слушай. Значит, лет ему, Рубцову, двадцать шесть,учился в Физмехе, потом в ЛИТМО, женат, все это ты уже знаешь. Три годаотработки молодым специалистом у него скоро кончаются, он кое-кому намекал, чтособирается переходить на другую работу, якобы очень денежную и престижную.Вообще прихвастнуть любит, много про себя рассказывает: и карате-то онзанимался, какой-то там у него немыслимый пояс, и подводным плаванием. Общеевпечатление такое, что здорово врет, но случаев припереть его к стенке как-тоне представлялось. Внешне очень интересный: глаза карие, брови темные, сложенхорошо, ну ты сам видел. В отношении к женщинам: они-то им очень активноинтересуются, а он вроде бы тоже не прочь, какие-то туманные предположения естьо его романах, но, видно, все: и он, и его пассии — это тщательно скрывали.Словом, в этом отношении он очень осторожен. Дальше, самое главное, он,оказывается, не ленинградец! Это совершенно случайно Полякова выяснила, онникогда никому не рассказывает ни о своей семье, ни о месте рождения. Так вот:место рождения — Пермская область, поселок Березовка! Это значит, что все годыучебы он жил в общежитии, надо полагать, в том самом. Что меня очень удивило,так это то, что для провинциала он довольно образован, речь правильная, никакихтам диалектов, я эти вещи очень тонко чувствую.

— Ну, может быть, у него родители образованныеинтеллигентные люди.

— В селе Березовка? Маловероятно.

И потом, интеллигентностью-то как раз тут и не пахнет, да ивоспитание какое-то… Конечно, с начальством, со своими сотрудниками, сдевушками он разговаривает приветливо, улыбается открыто, а вот с такими, какя, дамами, скажем, средних лет, от которых ему ничего не нужно, слова сквозьзубы цедит и в глаза не смотрит. А когда я нарочно к нему подошла, ерундукакую-то спросила, он даже попытки не сделал с места привстать.

— Ну, ты уж слишком многого хочешь от современныхмолодых людей! — Может быть. Ну, на сегодня закончили, будем перевариватьинформацию.

— Надя, можно я завтра к тебе какие-нибудь вещи возьму,ну там бритву, белье, а то как-то небритым ходить…

«Караул! — пронеслось в голове у Надежды. — Он,кажется, у меня жить собирается!»

И опять они были только вдвоем и в пятницу вечером, и ночью,и в субботу. В воскресенье он проснулся от собственного чиха.

Что-то большое, пушистое и теплое мешало ему дышать. Онпопытался сдвинуть кота на грудь. Надежда сонно пробормотала, не открывая глаз:

— Да выгони ты его совсем!

— Да пусть полежит, ишь как урчит!

— Это он утреннюю «Песню без слов» исполняет, как уМендельсона. Ох, разбалуешь ты мне животное!

После завтрака Надежда заскучала. Она ничего не могла ссобой поделать, глаза все время останавливались на настенных часах.

Время шло, он не уходил. Не то чтобы он ей сильно мешал,нет, напротив, он всячески помогал ей по хозяйству и даже починил бра вкоридоре, не горевшее с незапамятных времен. Пока он возился в коридоре,Надежда достала какое-то шитье. Потом она попробовала втянуть его в разговор орасследовании, ей хотелось поговорить об этом спокойно, в полный голос, нескрываясь, как на работе, но он этот разговор не поддержал, шутил, рассказывалсмешные случаи из своей студенческой жизни, и вообще было заметно, что уходитьему не хочется и он совершенно счастлив. Злясь на себя, Надежда склонилась надшитьем, уколола палец, еще больше разозлилась, бросила шитье. Он подошел, взялее за подбородок и заглянул в глаза.