Но не успел я подняться и заявить Бекойну, что пошёл, как дамочки взялись за руки и вокруг стало происходить странное. На одно мгновение все окрасилось в темно-пурпурный цвет.

Нас опоясали стены из Дара, а потом все так же быстро исчезло. Лишь между женщинами возник большой фиолетовый ларец. Они по очереди приложили к нему руки, выпуская Дары.

Я давным-давно не видел родовую печать Дара. Это специальная штука, когда ты можешь что-то запереть, а право открыть предоставляется только родным со схожим Даром.

Тим наблюдал за этой картиной с нескрываемым изумлением. Даже странно, ведь в увиденном не было ничего интересного или уникального. Да, согласен, явление редкое, но не более…

И вот перед нами из странного фиолетового ларца появилась большая колба, наполненная такого же цвета туманом. Тот клубился в ней, как будто желая вырваться наружу.

В этот момент жена Сенеки повернулась и негромко ответила:

– Мой муж умер, но его разум и воспоминания будут жить вечно.

Во все глаза смотрел на колбу и ее содержимое. Да не может быть… Они что, серьезно? То есть дамочки утверждают, что это и есть разум почившего Сенеки?

Кажется, Тим тоже немного завис. Потому как он, словно замороженный, глупо пялился на колбу. Женщины же стояли спокойные и безмятежные. Даже удивительно было видеть их такими.

– Как он умер?

Кажется, в горле у Тима пересохло. По крайней мере, после этих слов ему пришлось прокашляться и поправить ворот своего одеяния. В отличие от меня, он оделся подобающе случаю.

– Как и хотел, в окружении семьи, в любви и заботе. Он просто лёг спать и не проснулся. Тихо, без боли и тревог. Мой отец был прекрасным человеком и ничто не было способно отнять у него право определять свою судьбу.

Мне показалось, что в словах девушки прозвучали вызов и обида. Она словно тыкала нас носом в случившееся, все равно обвиняя в бездействии. Но какая уже была разница?

– Как нам воспользоваться его воспоминаниями? Я никогда ничего подобного не видел…

Мне правда было искренне интересно, как использовать это. Когда мы вернёмся, обязательно попрошу Пассия пояснить, знает он вообще о подобном?

А я-то наивно полагал, что только ему известны самые темные тайны Дара разума. Судя по всему, я ошибался, а в нашем мире нет ничего абсолютного.

Женщины же хмыкнули. Переглянулись, обменявшись заговорщическими взглядами и жена Сенеки ответила:

– Просто протяните руку. Каждому предназначается своё воспоминание. Единственное… Я не уверена, сможете ли вы увидеть что-то, ведь Сенека вряд ли знал вас. Но попробовать можно.

Женщина смотрела прямо на меня. Я хотел видеть! Тим прекрасный человек, очень умный и вдумчивый, но у него нет такого опыта и внимания к деталям. Он может пропустить важные вещи и вообще…

Не привык чувствовать себя бесполезным, а сейчас происходило именно это. Я, как мебель, стоял возле Бекойна в надежде на крошки информации. Жена Сенеки оживилась.

– Возьмите Тима за руку, создав контакт кожа к коже, а он пусть запустит руку в дымку. Не переживайте, это неопасно.

Легко ей говорить, тем не менее я тут же вцепился в запястье мужчины, а он уже настойчиво тянул пальцы вперёд. Мне показалось, что мы слишком торопимся, ныряем в неизвестность, но…

А потом все вокруг померкло, и я едва не разорвал контакт от неожиданности. Мы действительно словно очутились в воспоминаниях. Приглушённых, очень фактурных.

Они были такие объемные, что я удивленно вертел головой, пытаясь впитать каждый сантиметр. Тем более что место мне знакомо не было. А потом нас понесло вперёд.

Я попробовал прокомментировать происходящее, но не смог. Здесь властвовали только звуки памяти: скрип приоткрытой двери и голоса. А потом в одно мгновение раздался щелчок, хлынул свет, и мы с Тимом увидели странную картину.

За столом сидел невысокий худощавый мужчина. Он ничем не выделялся, внешне абсолютно нейтральный, одетый в привычные для Солитдара цвета.

За его спиной в окне виднелся чёрный чешуйчатый хвост. Должно быть, мы в главном департаменте Солитдара.

– Я рад, что вы пришли.

– Ты слишком много себе позволяешь! Где это видано, чтобы Председателя вызывал мелкий секретаришка?!

И хотя я знаком с Редмонтом Перейем не был, безошибочно понял, что это именно он. Глаза секретаря сузились.

– Я позволяю себе ровно столько, сколько могу. Или вас, дорогой друг, память подводит? Кто вытащил вас ценой жизни любимого человека из той передряги? Кто восстановил вам разум, после того как ваш брат в порыве гнева едва не сделал вас пушистой имбиалой?

Я нахмурился и, вслушиваясь в разговор, принялся крутить головой по сторонам. Слова словами, но я чувствовал, что в этом воспоминании важно все.

– Кажется, я достаточно заплатил за это, Лето. Пристроил Лети в обсервацию и дал тебе самую большую власть в этом полисе!

– Она и твоя сестра тоже, не пудри мне мозги, Перей! Мне нужно уехать. Ты должен отвлечь брата.

В моей голове все взрывалось. Информация не помещалась в ней, словно в крошечный коробок пытались запихнуть горсть каштанов. Я скосил голову вбок и увидел на столе карты. Много голографических карт…

– И куда же ты собрался? Опять по горам скакать будешь? Чего ты добиваешься, что ищешь?

– Не твоего ума дело, Редмонт. Кстати, что там за история с алой наездницей? Кажется, я велел тебе прикончить ее и больше даже не думать о том, чтобы кого-то обрюхачивать!

Слушая разговор, я попробовал приблизиться к картам, таща за собой тень в виде Тима. Монсдар, Ихтрамар… Горы и то самое озеро. А ещё точка на карте, где располагается академия. Лето наверняка догадывался про трёх хрустальных драконов.

– Я же сказал тебе, что не знаю, как это вышло! Там что-то странное, но не буду ее убивать. Я хочу рождения этого ребёнка, и ты не сможешь мне помешать.

– А это мы ещё посмотрим…

Секретарь сделал резкое движение, и в грудь Регнара ударило фиолетовое пламя. Оно поглотило его, и мужчина стал беззвучно кричать. Я же изучал карты и маршруты, гадая, что задумал этот псих.

Лето тем временем оплетал своего сводного брата фиолетовыми лентами, они проникали ему в голову, и тот снова и снова беззвучно кричал. В этот момент меня тряхнуло.

Над нами все схлопнулось, и мир вокруг поглотила чёрная тьма. Из неё нас вывел женский голос:

– Сюда, скорее, выбирайтесь. Воспоминания не самая простая штука, но мы ещё не видели, чтобы там кто-то оставался.

И вот перед глазами зажегся свет, и мы снова оказались в тесном подвальчике. Колба с воспоминаниями Сенеки исчезла, а на нас взирали две пары похожих, как две капли воды, глаз.