Его размышлениям неожиданно положил конец резкий звон колокольчика наверху.

– Должно быть, это леди Лилит. Опять она, – проворчал Симмонс. – Милорд, как долго будут оставаться Денфорды на этот раз?

– Полагаю, недолго, – промолвил барон и вместе с Симмонсом пошёл дальше по ковру (насколько он помнил, очень дорогому), мимо окон с новыми драпировками (объясняющими дополнительные приписки на счёте мистера Ли за жёлтую парчу и белую отделку) и пары кресел (несомненно, искусной работы братьев Брэдли).

Алекс покачал головой. Эта женщина пронеслась по его дому как ураган – и превратила прежде мрачные и безликие комнаты, хотя ему и неприятно было это признавать, в уютный дом.

У дверей в бальный зал собрался, казалось, весь штат слуг, и все с увлечением наблюдали за тем, что происходило внутри.

Симмонс кашлянул.

Мгновенно к подошедшим обратились испуганные взгляды, а затем слуги, словно лани, заслышавшие рог охотника, бросились в глубь дома, на ходу кланяясь и извиняясь.

Алекс подошёл ближе, чтобы увидеть, что так увлекло их, и с любопытством заглянул в бальный зал. Сначала он подумал, что попал в чужой дом, потому что огромная комната перед ним определённо не имела ничего общего с прежней, которая существовала в его доме на Ганновер-сквер, с тех пор как существует сама площадь.

Исчезли тёмно-красные портьеры, позолоченные украшения, бесконечные ряды неудобных кресел. Фламандские гобелены, картины в тёмных рамах, витые канделябры – ничего этого не осталось.

– Не сердитесь на слуг, милорд. – Симмонс сиял, как гордый отец семейства. – Наблюдать за её работой – это честь и удовольствие.

После этого дворецкий возвратился к выполнению своих обязанностей, а Алекс снова посмотрел на открывшийся его взгляду хаос.

Пол зала был застелен парусиной, и рабочие на стремянках заново расписывали потолок. Алекс прошёл на середину и увидел над головой изумительное, сказочное небо, менявшее оттенок от розового рассветного до волшебного цвета звёздной ночи. Оно выглядело настолько реальным, что, казалось, можно протянуть руку и сделать невозможное – дотронуться до самих небес.

И словно ощутив шаловливый, шелестящий ветерок, Алекс взглянул в противоположный конец зала и увидел, что Эммелин наблюдает за ним. Она стояла и, казалось, затаив дыхание, ожидала его упрёков в самоуправстве, в том, что взялась приводить в порядок его дом, и вот теперь все непоправимо испорчено. Однако то, что она сделала, заворожило Алекса – точно так же, как и сама леди.

Алекс ни в коей мере не хотел признаваться в этом Эммелин, но не смог скрыть улыбку. Его изумление от того, что она сотворила, означало, что он сдался, и Эммелин улыбнулась ему в ответ, а затем повернулась к поставщику, который стоял рядом с ней, держа в руках большой кусок обоев.

– Мистер Старлинг, – сказала она, – я заказывала китайские, которые у каждого создавали бы впечатление, что он вошёл в летнюю беседку. А на этих, – она указала на образец у него в руках, – птицы выглядят так, будто готовы любому выклевать глаза.

– Это самые лучшие обои из всех, что можно найти в Лондоне, – возразил мужчина. – Мои клиенты высоко ценят мой товар.

– Конечно, – согласилась Эммелин, – но это Ганновер-сквер. – У неё это прозвучало так, словно земля под ними находилась между самым высоким шпилем собора Святого Павла и обителью ангелов. Она отрицательно покачала головой, рассматривая следующие три образца, и под конец сказала: – Мне хотелось бы видеть птиц, которые способны убаюкать человека своими сладкими песнями, цветы, которые вызвали бы у него желание вдохнуть их аромат, и вьющиеся растения, которые могли бы спрятать пару влюблённых.

– У меня есть то, что понравится вам, миледи. – Тяжело вздохнув, мужчина принялся рыться в своих папках. – На вкус других моих клиентов, эти обои слишком провинциальны, но они, пожалуй, будут соответствовать вашему пасторальному стилю.

Алексу не понравился тон мужчины, потому что и сам он не видел ни одного образца, в оценке которого был бы не согласен с Эммелин. У женщины был великолепный вкус, и она, очевидно, отличала хороший товар от плохого.

– Вот, – сказал мужчина, доставая образец.

В тот момент, когда увидел обои – с малиновками и крапивниками, со сплетением роз и тонкими изогнутыми веточками плюща, – Алекс понял, каким задумала Эммелин сделать бальный зал: она хотела, чтобы гости чувствовали себя так, словно оказались посреди изысканного сада. Пусть вокруг будет холодный февральский вечер и Лондон с кирпичными и каменными домами, каждый, кто войдёт в эту комнату, не сможет думать ни о чём другом, кроме лета и романтики.

Алекс уже был готов велеть поставщику измерить стены и примерить обои, но Эммелин снова покачала головой.

– А эти чем вам не нравятся? – Рассерженный мужчина развернул перед ней большой кусок обоев.

– Честно скажу, ценой, – ответила Эммелин. – Я не могу столько заплатить. Понимаете, они вдвое дороже тех из китайского шелка, которые вы мне показывали раньше, изготовленных, по вашим словам, на Востоке, хотя оба образца имеют маркировки восточного Чипсайда.

– Миледи, – торговец покраснел, – я бы никогда…

– Конечно, конечно, мистер Старлинг, – пригладила она его распушившиеся пёрышки, – однако я не думаю, что этот оттенок зелёного будет хорошо сочетаться с драпировками, которые я уже заказала. – Склонив набок голову, Эммелин снова посмотрела на обои. – Нет, совсем не то. Простите, но мне придётся поискать где-нибудь в другом месте, тем более что нужно оклеить такое большое помещение. – Она жестом руки обвела стены, и взгляд торговца последовал за её движением. По пристальному вниманию мистера Старлинга Алекс понял, что тот подсчитывает квадратные футы, которые предстоит оклеить, и деньги, которые можно заработать на эксцентричном вкусе стоявшей перед ним леди.

– Леди Седжуик, может быть, посмотрите ещё раз? Вот здесь, при свете. Вы уверены, что этот оттенок зелёного не подходит? – спросил торговец, направляясь к окну и поднимая повыше образчик, чтобы можно было извлечь выгоду из послеполуденного солнечного освещения.

Снова посмотрев на образчик, Эммелин вздохнула:

– Когда в следующем сезоне мы устроим большой праздник, на котором настаивает его милость, как бы мне хотелось сказать двумстам своим самым близким друзьям, что обои куплены у вас. Особенно принцу-регенту – он, я знаю, будет настойчивее всех просить меня назвать всех моих поставщиков. И хотя у меня есть правило никогда не разглашать имена выбранных мной торговцев, так как я ненавижу подражательство, я поступила бы крайне невежливо, если бы не отдала вам должное за украшение нашего бального зала великолепными обоями.

Алекс наблюдал, как торговец мысленно оценивал такую перспективу. Оказаться известным наследнику престола лучше, чем попасть на первую страницу «Морнинг пост». Что ж, так можно стать и королевским поставщиком! С такой рекламой в дополнение к количеству стен, которые нужно оклеить, у него в кармане окажется приличная сумма. Даже если сбавить цену вдвое.