– Похоже, придется, – вздохнул старый рейнджер. – Раз уж ты сбежал, то вряд ли сможешь вернуться к сэру Родни, а?

– Не смогу! То есть… это так замечательно! Спасибо вам, Холт! Я этого не забуду, обещаю! Просто, понимаешь, я пообещал себе, что найду Уилла и спасу его. – От радости Хорас чуть не пустился в пляс.

Холт слегка ткнул Абеляра пяткой в бок и продолжил путь; Тягай последовал за ними. Хорас приказал своему боевому коню идти в ногу с Абеляром и продолжил изливать благодарности.

– Я знал, что вы отправитесь за ним, Холт! Я знал, что вы именно поэтому притворились, будто злитесь на короля Дункана. В Редмонте все поверить не могли, что такое случилось, но я знал, что вы это сделали, чтобы пойти спасать Уилла от скандианцев, и…

– Достаточно! – Холт поднял руку, чтобы остановить поток слов, и Хорас замолк, покаянно опустив голову.

– Да. Конечно. Простите. Больше ни слова.

Холт благодарно кивнул:

– На это я и надеюсь.

Пристыженный, Хорас дальше ехал молча. Они направлялись к восточному берегу бок о бок. Метров через сто он опять не выдержал:

– А где мы найдем корабль? Мы поплывем прямо в Скандию, следом за разбойниками? А можно ли пересекать море в это время года?

Холт повернулся на сиденье и мрачно уставился на юношу.

– Ну, вот и началось, – уныло пробормотал он. Но на сердце его впервые за несколько недель полегчало.

Неожиданное прибытие судна Слагора, «Волчьего клыка», сделало жизнь на Скоргхийле тяжелее.

Теперь спать приходилось в еще большей тесноте: команды двух кораблей втиснулись в хижину, не предназначенную для стольких людей. А где толпа, там и драки. Скандианцы не привыкли долго бездействовать и поэтому заполняли время пьянством и азартными играми, и, естественно, это приводило к ссорам. Когда в перебранке участвовали матросы одного корабля, споры почти сразу же решались миром и забывались. Но если распри возникали между моряками из разных команд, они быстро теряли самообладание, и зачастую, прежде чем Эрак успевал вступиться, в ход шло оружие.

Уилл, к своему изумлению, заметил, что Слагор никогда не пользуется своим авторитетом, чтобы пресечь ругань. Чем больше он наблюдал за капитаном «Волчьего клыка», тем больше убеждался, что власти у него не было почти никакой и скандианцы его практически не уважали. Даже люди из его собственной команды работали с ним только ради денег, они не были преданы своему капитану.

Конечно, работы у Уилла и Ивэнлин прибавилось: нужно было готовить в два раза больше еды, прислуживать большему количеству людей, убирать больше грязи. Но их, по крайней мере, не лишили жилья. Места в пристройке было слишком мало, чтобы кто-нибудь из этих огромных скандианцев всерьез задумался о том, чтобы поселиться вместе с Уиллом и Ивэнлин. Ну, хоть какое-то утешение, раз уж попал в руки разбойников, думал юноша.

Но жизнь пленникам отравляли не только постоянные стычки и тяжкий труд. Известие о таинственной клятве Валл совершенно потрясло принцессу. Теперь ее жизнь была в опасности, и малейшая ошибка, любое неосторожное слово могли стоить ей головы. Ивэнлин умоляла Уилла быть осмотрительнее, обращаться с ней как с равной, так, как прежде, когда он еще не знал, кто она на самом деле. Стоит ему оказать ей знак внимания, проявить уважение – и возникнут подозрения. А тогда ей конец.

Уилл, естественно, уверял девушку, что сохранит ее секрет. Он приучил себя в мыслях называть ее Ивэнлин, а не Кассандрой. Но чем больше он избегал называть принцессу ее настоящим именем, тем чаще оно цеплялось к языку. Он жил в постоянном страхе, что невольно предаст подругу.

Все их раздоры, что были вызваны скукой и разочарованием, растаяли как дым перед лицом настоящей грозной опасности. Они снова стали соратниками и друзьями, и их решимость поддерживать друг друга и помогать во всем окрепла, как в те страшные дни в Кельтике.

Конечно, теперь и речи не могло быть о выкупе. Ивэнлин не могла отдать себя в руки человеку, который поклялся убить всю ее семью. Эта мысль, а также врожденное отвращение к рабскому труду делали ее жизнь на Скоргхийле почти невыносимой. Единственным источником радости был Уилл – все тот же неунывающий, жизнерадостный Уилл, который умел ее приободрить. Девушка видела, что он незаметно берет на себя всю самую черную работу, и была ему благодарна. Стоило Ивэнлин подумать о том, как она обращалась с ним всего несколько дней назад, и ее охватывал стыд. Но когда она попыталась извиниться – ей хватило честности признать свою неправоту, – юноша со смехом отмахнулся.

– Мы все немножко свихнулись от тесноты, – сказал он. – И чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Уилл все еще планировал сбежать, и Ивэнлин поняла, что ей надо к нему присоединиться. Она была уверена, что он что-то замышляет, но Уилл пока не обдумал свои замыслы как следует, а потому не спешил делиться ими.

А пока что подошел к концу ужин, и их дожидался огромный мешок деревянных тарелок, ложек и кружек, которые надо было отнести на берег и помыть водой с морским песком. Ивэнлин со вздохом начала подбирать приборы. Она совсем выбилась из сил, и мысль о том, что придется лезть по колено в холодную воду и, скрючившись, отскребать с посуды жир, была для нее нестерпима.

– Я сам этим займусь, – тихо сказал Уилл. Он посмотрел, не следит ли кто за ними, а затем взял из рук девушки тяжелый мешок.

– Нет, – запротестовала она. – Это несправедливо…

– Мне все равно надо кое-что проверить. А это отличный предлог. Да и у тебя выдались тяжелые деньки. Пойди отдохни. – Он широко улыбнулся. – Если тебе от этого станет легче, то скажу, что завтра посуды не убавится. И послезавтра. Вот и помоешь, пока я буду бить баклуши.

Ивэнлин устало улыбнулась юноше и дотронулась до его руки. Мысль о том, чтобы просто растянуться на жесткой койке и ничего не делать, показалась ей сказкой.

– Спасибо, – просто сказала она.

Улыбка юноши стала еще шире, и девушка поняла: он по-настоящему рад, что их отношения снова налаживаются.

– Хорошо хоть едят наши гости от души, – весело заметил он. – Ничего не надо собирать с тарелок.

Уилл перебросил гремящий мешок через плечо и пошел к пляжу. Улыбаясь, Ивэнлин наклонилась и вошла в пристройку.

Ярл Эрак вышел из шумной, продымленной и захламленной хижины и глубоко вдохнул холодный морской воздух. Жизнь на острове его угнетала, особенно теперь. Слагор не делал ничего, чтобы поддержать дисциплину. Какой бестолковый пьяница, подумал Эрак с досадой. И совсем не умеет воевать: всем известно, что он выбирает для своих набегов плохо вооруженных людей и никогда не участвует в сражениях. Однажды Эраку пришлось вмешаться в перепалку между одним из своих людей и матросом с бандитского «Волчьего клыка». Член команды Слагора пользовался шулерскими игральными костями, а когда его подловили, вытащил сакс.