— Фуфло гонишь! — убежденно произнес Мухомор.

Отец Афанасий торжественно перекрестился:

— Святой истинный крест, не фуфло. И ты, Мухомор, ступай в монастырь. Пора тебе о душе подумать.

Но Мухомор думал совсем о другом.

— Слышь, Афоня, — торопливо заговорил он, — ты ведь в ментуру не настучишь насчет дельца с картинкой? — Мухомор по-собачьи заглядывал священнику в глаза. — Не настучишь, а?..

— Бог тебе судья, Мухомор, — вздохнул отец Афанасий.

— Значит, базара не было, да? Я тебе ничего не предлагал. Покедова, братан.

И Мухомор быстренько слинял из бильярдной.

— Федька, дуй за ним, — распорядился Димка.

Дураков, кивнув, убежал. Но не прошло и минуты, как вернулся.

— Блин! — сказал Федька. — У него тачка!

— А ты номер не посмотрел?

— Он его грязью залепил.

Отец Афанасий между тем, допив кока-колу и поиграв еще немного, отправился в дом на окраине. Пробыл он там недолго. Уже через пять минут вышел оттуда священником. То есть в рясе и с бородой. И поехал назад. В Хлевное.

— Похоже, что отец Афанасий тоже не маньяк, — сказал Молодцов. Ребята снова сидели у реки, на своем обычном месте.

Дуракову ох как не хотелось снимать подозрений со священника. Тем более что тот был последним подозреваемым.

— Ну а зачем он тогда по четвергам в Старокозельск мотается?! — с жаром спросил Федька.

— Ты же сам видел. В бильярд играть.

— А рясу зачем снимает?

— Так в рясе играть неудобно. Кий за нее цепляться будет.

— Ну а накладная борода ему на фига? — по сдавался Дураков.

— Да, с бородой непонятно, — признал Молодцов.

По небу ползли тучи. Было пасмурно.

На душе у Димки тоже было пасмурно, «Дело о старокозельском маньяке» явно зашло в тупик. Разговор отца Афанасия и Мухомора, конечно, подозрительный, но к убийствам в Старокозельске не имеет никакого отношения. Ясно, что ни тот ни другой — не маньяки. Ну а кто ж тогда маньяк?..

Молодцов вздохнул.

— Полный отстой, — сказал он. Дураков был настроен более оптимистично.

— Да какой отстой, Димыч? Наоборот, круто! Первое дело — и такое запутанное. Это же — зашибись!

«А ведь и вправду — зашибись, — подумал Димка. — Что это за преступление, которое с ходу раскрывается? Так, фигня. Нет, настоящее преступление быстро не раскроешь».

Молодцов несколько приободрился:

— Слушай, Федька, а ты не врубился, о каком дельце говорил Мухомор?

— Не-а, не врубился. Может, в ментовку сообщим?

— А о чем сообщать? Состава преступления нет.

— Чего нет?

— Состава преступления. Мухомор еще ничего не совершил. А пока преступление не совершено, человек не считается преступником. Вот когда… — Димка не закончил фразу. Его вдруг осенило: — Федька, я, кажется, знаю, кто маньяк!

— Кто?

— Тот тип, что по ночам на кладбище танцует.

— А кто там танцует?

— Ну помнишь, Кукурузников говорил…

Дураков не помнил:

— Что говорил?

— Ну про привидение.

— А-а, так это он прикалывался.

— Да нет, не прикалывался.

— Прикалывался!

— Не прикалывался!

— Ну пошли у него спросим.

— Пошли.

Кукурузникова ребята застали в самый последний момент. Он уже запирал входную дверь.

— Я сейчас в Москву улетаю, — сообщил писатель.

— Надолго? — из вежливости поинтересовался Димка.

— Недельки на две. А потом снова сюда. Хочу написать роман про «золотую бабу».

— Так её ж не нашли, — сказал Федька.

— А мне без разницы. Я ведь не документальную книгу буду писать. А роман ужасов. Про вампиров, вурдалаков и привидений.

— А правда, что вы видели на кладбище привидение? — спросил Молодцов.

— Да, видел, — кивнул Кукурузников.

— А давно? — спросил Дураков.

— Неделю назад. Ночь была светлая, и я, подходя к кладбищу, заметил девушку в красном платье. Она танцевала рядом с могилой Луизы Дюваль. Когда я подошел ближе, девушка исчезла. Наверное, меня испугалась… — Кукурузников взял в руку порожную сумку. — Ну мне пора, пацаны.

Мальчишки и писатель вышли со двора на улицу.

Кукурузников протянул Димке ключ:

— Дима, будь другом, передай матери. Мы с ней договорились, что она за домом присмотрит.

Ребята, проводив писателя взглядом, вернулись к своему разговору.

— Так ты, Димыч, считаешь, что это был маньяк?

— Маньяк, — твердо сказал Молодцов.

Федька, который уже дважды прокололся — с писателем и священником, — был не столь категоричен:

— А может, не маньяк? Чего ему на кладбище танцевать?

— Он же псих. Я один боевик смотрел, там тоже псих на кладбище танцевал. И тоже в женском платье.

Федька качал головой:

— Нет, Димыч, это не маньяк.

— А кто?

— Привидение.

— Ты что, шизанулся? Привидений не бывает.

— Бывают.

— Нет, не бывают,

— Бывают!

— Не бывают!

— А чего ж ты тогда со мной на кладбище ходил? — с подколом осведомился Дураков.

— Когда?

— Ну когда мы хотели привидение сфотографировать.

— Да просто за компанию.

— Не заливай, Димыч! Ты тоже думал, что Луиза Дюваль из могилы вылезет.

— Ничего я не думал!

— Думал!

— Не думал!

— Думал!

Мальчишки уже орали на всю улицу, размахивая руками.

Неизвестно, как долго бы продолжался их спор, если бы не появился профессор Безбородов.

— О чем столь бурная дискуссия, молодые люди? — спросил он.

— О привидениях! — выпалил Федька

— О том, бывают они или не бывают! — выпалил Димка.

Безбородов разгладил свою окладистую бороду.

— На сей счет в научных кругах существует несколько теорий. Одна теория утверждает, что все люди после своей смерти оказываются в некоем измерении, но при определенных условиях могут вернуться в свое измерение. И здесь материализоваться.