будет вновь спорить с узколобыми гвардейцами. Не придется придумывать, как воспользоваться сломанным коммуникатором в СТ1. И, самое главное, она успеет зайти в ПЭЦ до комендантского часа, когда двери закроются и попасть внутрь до утра никак не получится.

– Договорились.

Аарон кивнул, распрямился и надавил рукой на дверь с ее стороны, под его напором та начала опускаться. Вера следила за тем, как он уверенным шагом обходит машину. Ее взгляд скользнул к гвардейцам, которые с затаенной злостью смотрели в их сторону, и остановился на папке, лежавшей на дороге.

– Я забыла папку! – Вера замахала здоровой рукой, указывая Аарону на папку. – Пожалуйста, подними!

Через минуту заляпанная кровью папка лежала на ее коленях. Аарон провел указательным пальцем по центральной панели машины, так что она засветилась сиреневым цветом, будто была кристаллом с жидкой сердцевиной. Вера завороженно смотрела, как поверхность меняет форму и становится многогранной. После нескольких секунд трансформаций она стала походить на карту первого округа, где особенно ярко отразилось одно здание. По форме оно напоминало… Щепку! Вера уставилась на Аарона.

– Откуда ты знаешь, что я из ПЭЦ?

– Выпускные экзамены в твоем возрасте только у воспитанников ПЭЦ и бывают, – невозмутимо ответил он, нажав на кнопку рядом с рулем. Машина плавно, словно по воздуху, заскользила в сторону ворот. – Я прав?

– Да.

Аарон улыбнулся.

– Я всегда прав.

Вера фыркнула. Вдруг машину ослепило зеленым светом, точно вспышкой, и чип завибрировал. Что это значит? Сердце затрепетало от испуга. Вера обхватила запястье. Решетка начала отползать в сторону. Проезжая под толщей бетона, Вера непроизвольно вжала голову в плечи и зажмурилась.

– Все уже позади, – раздался успокаивающий голос Аарона, и она медленно открыла глаза. Сначала чуть-чуть, потом полностью.

Вдали сверкали прекрасные высотки первого округа.

Она спасена!

Вера шумно выдохнула и наконец смогла расслабить плечи. Проведя рукой по лицу, заметила, что ладонь стала серой. Вера осмотрела салон, но не нашла зеркала, поэтому выглянула из окна. С внешней стороны двери было зеркало заднего вида.

– Святая Вечность! – воскликнула Вера, увидев свое отражение: на лбу размазана грязь, на щеке капли засохшей крови, волосы частично выбились из тугого хвоста и торчат в разные стороны. Вера стянула резинку и принялась поспешно перебирать их пальцами, словно расческой. Собрать обратно в хвост одной рукой не получилось.

– И я про то же, – ухмыльнулся Аарон.

– Неудивительно, что гвардейцы не хотели меня пропускать.

Аарон пожал плечами.

– Зачем ты вообще во второй округ полезла?

Второй округ? Вера нахмурилась. Никто так зону не называл. Даже в новостях не использовали старое название, оно сохранялось только в официальных документах.

Вера посмотрела на коричневую папку у себя на коленях. Машина ехала так плавно, что папка лежала неподвижно. Вера открыла ее и пролистнула несколько страниц. Имена детей, идентификационные номера, результаты тестов, разноцветные наклейки. Вера не знала, нарушила ли какой-то закон, когда поехала в зону за документами вместо Сати. Но рисковать ее доверием не хотелось.

– Я не уверена, что имею право рассказывать об этом.

– Понимаю. А почему ты в больничной сорочке, расскажешь?

Вера задумалась и непроизвольно поджала губы. Как рассказать о случае в палате, не выдав ответ на первый вопрос? Помимо этого, боль в подмышке усиливалась. Кожу начало печь, Веру замутило. Она на секунду прикрыла глаза и почувствовала, как становится невесомой.

– Эй! – взволнованно позвал Аарон.

Вера распахнула глаза и медленно заморгала.

– Все хорошо. Я просто устала, – соврала она.

– Ближайшие три часа я хочу от тебя одного – говори со мной. Обо всем на свете. Расскажи мне о себе все.

Вера с усмешкой повернулась к нему.

– Все? – переспросила она.

– Все. Про первый зуб, про первую ссадину на коленке, про любимую книгу, про любимого человека. Где хочешь работать? О чем мечтаешь? Что думаешь про второй округ? Роли не играет, главное, говори. Иначе я немедля отвезу тебя в больницу.

Вот снова он сказал второй округ. Как странно. Только через секунду Вера сообразила, почему ее так удивляет это название. Оно будто отчасти приравнивает зону к первому округу.

Разве кто-то еще так делал?

Вера попыталась вспомнить, когда последний раз слышала это словосочетание по отношению к зоне, но никто, даже Сати, не пытался придать ценности территории, отгороженной бетонной стеной. Почему же это делал Вечный, сидевший с ней рядом? Неужели он не считал смертных второсортными?

Вера нахмурилась, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Она смотрела на жителей зоны свысока, ведь они были недалекими, отставшими от интеллектуально развитых Вечных. Однако то, что произошло сегодня в роддоме и на границе, заставило ее впервые усомниться в незыблемости превосходства и благородства бессмертных. Волоски на затылке встали дыбом. Испугавшись собственный мыслей, она решила говорить на безопасные темы.

– Я выросла в ПЭЦ, но скоро выпускной, и я надеюсь получить сертификат на инициацию. Сати верит, что я попаду в Геном.

– Сати?

– Она заместитель директора. Сати заботится обо мне и обо всех остальных детях. Она самый ласковый и заботливый человек на свете.

– Очень категоричное высказывание, не находишь?

– Но Сати именно такая! – возразила Вера. – Например, когда мне было девять лет, я сломала ногу, упав с турникетов во время физкультуры. Сати заходила ко мне каждый день, чтобы проведать и подбодрить. Благодаря ей я не просто попала в ПЭЦ, я смогла там остаться.

Аарон прищурился и спустя несколько мгновений кивнул.

– А друзья?

Вера улыбнулась.

– Таня и Ида. У Тани прекрасный голос. Она так поет, ты заслушаешься. А какие стихи пишет! Когда она их читает, знаешь, такое впечатление, что мир останавливается.

Из Веры водопадом лились хвалебные слова. Она рассказывала про их детские шалости, про то, как они действовали Иде на нервы своими песнями, про любовь Тани посплетничать и надежду, что после выпускного ее распределят в академию искусств. Из Тани мог бы выйти потрясающий драматург.

Аарон кивал в нужных местах и задавал уточняющие вопросы. И даже если он просто хотел проверить, не случилось ли чего с Верой во время аварии, она не была против.

– А Ида? – спросил он, когда Вера сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

– Ида наш правозащитник. Знает наизусть все законы.

– Прямо-таки все? – скептично спросил он.

– Все-все! – подтвердила Вера. – У нее фотографическая память. Она прямо целые параграфы запоминает, один раз прочла – и все, без единой ошибки может повторить. Правда, это касается только юриспруденции.

Забавных историй про Иду у Веры был не один десяток. Она вспомнила, как в восьмом классе Ида из принципа не пришла на ежегодное типирование в начале сентября, потому что о