Заснула уже под утро. Скрутилась на постели в позу младенца, обнимая подушку, и всё время думала, думала, пока веки не налились тяжёлым свинцом. Низкий голос забрался в подкорку. Он что-то требовал, приказывал, а затем меня хорошенько тряхнули чужие руки, ухватившиеся за плечо. Открыла глаза. Попыталась сфокусировать взгляд на мужском силуэте, но ничего не разглядела, а потом меня резко ослепил яркий свет люминесцентной лампы.

— Проснулась, красавица, — произнёс ещё один голос.

— Шайтан, надо было её не будить, а сразу трахать. Вон какая «охрененная» и сиськи зачёт.

— Забейся, Лютый, — рявкнул тот, что назвал меня красавицей.

Я прыгнула на другой конец кровати и прижалась к стене, дрожа как осиновый лист. Двое огромных мужиков весьма сомнительной наружности, стояли напротив меня. Один из них всё время ухмылялся в мою сторону, жадно облизывая тонкие губы. Его рука гладила ствол пистолета, а мне казалось, что гладили меня — настолько пугающе и извращенно он пялился. Второй, который как я поняла — Шайтан, выглядел дружелюбнее и даже татуировок на его теле я не заметила в отличие от первого мужика.

— Вы кто? Как сюда попали? — протянула я, храбрясь изо всех сил.

— Коллекторы, — ответил Лютый, косясь на своего друга. — Где твой братец?

— Не знаю, — пожала плечами, ещё сильнее прижимаясь к стене, ощущая, как по позвоночнику скатываются капли страха.

— Что ты заливаешь? — рыкнул Лютый, поддаваясь вперёд.

Я только успела прикрыть голову двумя руками и даже приготовилась к удару, когда этот абмал взял резкий старт в мою сторону. Но в последней момент его порыв сдержал второй коллектор, как они себя смели назвать.

— Не трогай малышку.

— Да она чешет, Шайтан! Дай я этой дуре вправлю на место мозги, — огрызнулся Лютый, размахивая в воздухе своим пистолетом.

— Выйди, — коротко бросил Шайтан, присаживаясь на кровать.

Лютый ругнулся отборным матом и произнёс какие-то жаргонные словечки, которые я ни разу не слышала в своей жизни. Хлопнув дверью до дикого звона в моих ушах, он скрылся с другой стороны спальни, оставляя нас наедине с Шайтаном. Шайтан, в свою очередь, просто молчал и не спускал с меня своих холодных, леденящих душу, бесцветных глаз. Он смотрел в упор, его взгляд начинал свой путь с макушки головы и заканчивался на оголённых щиколотках. От таких гляделок у меня внутри всё затянулось в плотный узел, а к горлу подкатил тошнотворный ком. Дрожащими пальцами я сжала край простыни и захлопала ресницами, ощущая в воздухе собственный испуг.

— Малышка, ты же не хочешь, чтобы взрослые дяди заставляли тебя говорить правду? Тот второй, которого ты видела, он же дурак, у него нет тормозов, если что. А я, пока месть, сдерживаю его пыл. Но если ты откажешься со мной сотрудничать, — Шайтан сделал паузу, поднял руку и потянулся нею к овалу моего лица. — Лютый сделает тебе очень больно, а у него уже давно не было бабы. Ты очень аппетитная, знаешь ли. Я бы и сам с большим удовольствием тебя трахнул.

Я трепетала перед Шайтаном подобно маленькой птичке, попавшей в лапы хищника. Жизнь оборвалась… капкан захлопнулся. Игольчатые мурашки забрались под кожу и начали вытворять такие пируэты, что в моих венах останавливался кровоток. Здоровенный мужик всё говорил и говорил, а я молчала, хлопая дрожащими ресницами. Если раньше я боялась только Карима, то сейчас понимала, как сильно ошибалась. Оказывается, у страха совсем иной вкус. Это противное тошнотворное чувство подобно ощущению грядущий смерти. Холод. Лёд. Пустота. Вся жизнь, как карусель, кружит в подкорке, сменяя сцены со скоростью света, наверное.

— Значит сделаем так. Мне, как бы пофиг, куда пропал твой братец. Мне нужны бабки. Я оставлю свою визитку и буду ждать звонка. Надумаешь меня кинуть, — Шайтан пугающе ухмыльнулся и провёл мощной лапой вдоль бицепса на моей руке. — Убью. Смотри мне, малышка, без фокусов. Ты должна отдать бабки через три дня. Раньше — молодец, позже — покойница.

Шайтан всунул в руку визитную карточку и принялся наблюдать, как с моего лица сползают все краски. Я бросила беглый взгляд на цифру с пятью нулями и чуть не задохнулась от ядовитого дыхания, которое издавал коллектор. Он дышал мне прямо в лицо, едва не прикасаясь. Ступор. Без слов.

— Не слышу. Ты меня поняла? — рявкнул пугающий голос.

Я молча кивнула головой, глотая противные слёзы, которые душили меня как отравляющий газ. Шайтан хищно оскалился, поднимаясь с кровати. Расправив широкие плечи, а затем, скрестив на груди руки, он смотрел на меня с высоты своего роста и сканировал бесцветным глазами, заглядывая в душу так глубоко, что мне казалось он читает все мои эмоции и чувства.

— Вижу, ты не глупая девочка и сделаешь всё правильно, — бросил напоследок и ушёл, тихо прикрывая за собой дверь моей спальни.

***

Карим ворочался на кровати, пытаясь заснуть. Взбил подушку, перевернулся на живот и уткнулся лицом в мягкую ткань. Тщетно. Повернулся на правый бок, затем — левый. Лёг на спину, подложив под голову руки. Смотрел на блики луны, отражающейся в плазменном телевизоре и всё время, думал, думал. Зарецкая звонила пять раз, но не ответил. Такой был злой, что, если бы поднял трубку, нагородил бы в три короба, сорвав свою злость. Как она оскорбила, а? Никогда! Вот прям никогда ни одна женщина не позволяла себе подобного, а эта… Да что с неё взять-то? Избалованная девица, между прочем, сам избаловал. Позволял говорить с собой, как с ровней, позволял шипеть в его сторону и бросаться колкими фразами. Нет. Такого больше не будет. Пора Зарецкой узнать его истинную сущность. Бегать за молодой студенткой — больше не будет. Любит? Перелюбит. Вот жениться на какой-то там Алсу или Заре, и вся любовь пройдет, как вчерашний день. Точно! Нужно жениться и обзавестись наследником. Давно пора кончать с холостяцкой жизнью.

Лай собак привлёк внимание. Карим поднялся с кровати и не спеша подошёл к окну. Отодвинув штору, посмотрел сквозь призму стекла и немало удивился. Возле ворот стояла девушка, кутающаяся в тёмный плащ. Её растрепанные волосы колыхались под натиском ветра, а сильный дождь заставлял заметно содрогаться от холода. Что-то кольнуло в сердце, защемило, сдавило за грудиной и сбило дыхание. Зарецкая?

Он выбежал из спальни даже не одевшись, о чём успел пожалеть, оказавшись за дверью коттеджа. Ночной воздух забирался под хлопковую футболку и домашние штаны, а противные капли лились на голову будто из лейки. Взяв курс в сторону ворот, Карим пару раз прикрикнул на собак, прорывающихся высунуть свои лохматые морды через решетку вольера. Ноги бежали сами, а он лишь послушно следовал зову сердца, которое скакало по всей грудной клетке настоящим галопом.

— Вадик, иди в дом, — обратился Карим к охраннику, который устроил Зарецкой настоящий допрос, заставляя девушку оправдываться как перед судом присяжных. — Замёрзла?

Люба лишь головой кивнула, как мужские руки обняли её за плечи и прижали к широкой груди. Вся злость куда-то испарилась. Гнев и ярость сменились заботой и переживанием. Карим гладил её длинные волосы, перебирая между пальцев мокрые пряди и покрывал макушку головы лёгкими поцелуями. У его девочки что-то случилось, иначе в здравом уме и по собственной воле она бы никогда не пришла.