— Достаточно, чтобы купить тебе машину, ага.

— Я как-то общалась со Скоттом в течение недели перед похищением?

— В ночь перед похищением ты обыскала его комнату. Но не нашла ничего более интересного, чем увядшую рассаду марихуаны.

В конце концов мы до чего-то добрались.

— Что я искала?

— Я никогда не спрашивала. Ты сказала, что Скотт чокнутый. Очевидно, я нужна была тебе только чтобы помочь вломиться к нему.

В этом я не сомневалась. Ви никогда не были нужны причины, чтобы совершить какую-нибудь глупость. Печально то, что в этом мы с ней похожи.

— Это все, что я знаю, — заверила Ви. — Клянусь, честно.

— Никогда больше ничего от меня не скрывай.

— Значит, ты меня прощаешь?

Я была сердита, но, к моему большому разочарованию, я понимала желание Ви защитить меня. Так поступают лучшие друзья, рассудила я. При других обстоятельствах я бы даже выразила ей свое восхищение. И на ее месте я, возможно, поступила бы так же.

— Мы квиты.

Всю дорогу в в основной корпус я лихорадочно придумывала оправдание своему опозданию, поэтому удивилась, когда секретарша засекла мое приближение и, осмотрев два раза для верности, произнесла:

— О! Нора. Как ты?

Игнорируя ее заискивающий сочувственный тон, я сказала:

— Я зашла за расписанием.

— О. Подумать только. Так скоро? Ты знаешь, никто и не ждет от тебя, что ты сразу втянешься, милая. Как раз сегодня утром мы обсуждали с коллегами, что, по нашему мнению, тебе потребуется пара недель, чтобы… — Она подыскивала подходящее слово, поскольку правильно определить то, что мне предстояло пережить, было довольно трудно. Восстановиться? Адаптироваться? Вряд ли.

— Освоиться.

Она походила на неоновую вывеску, мигающую надписью «Какая жалость! Бедная девочка! Надо бы с ней поаккуратнее».

Я оперлась локтем на стойку и наклонилась к ней.

— Я готова вернуться. Вот что имеет значение, верно?

Поскольку я уже была в плохом настроении, я добавила:

— Я безумно рада, что школа научила меня не принимать во внимание любые другие мнения, кроме моего собственного.

Она открыла рот и снова закрыла его. Затем все-таки начала рыться в желто-коричневых папках на своем столе.

— Давай посмотрим, ты у меня точно где-то здесь… Ага! Вот.

Она вытащила лист бумаги из какой-то папки и протянула его мне. — Вроде все в порядке?

Я просмотрела свое расписание. Углубленный курс истории США, английский для отличников, охрана здоровья, журналистика, анатомия и физиология, оркестр и тригонометрия. Очевидно, я уже подписала смертный приговор своему будущему, когда записывалась на предметы в прошлом году.

— Выглядит симпатично, — сказала я, закидывая рюкзак за плечо и протискиваясь в дверь кабинета.

Коридор за дверью освещался тусклыми флуоресцентными лампами, отбрасывающими неясный отблеск на натертые воском полы. Мысленно я повторяла сама себе, что это моя школа. Здесь мое место. Хоть это и резало слух, я в очередной раз напомнила себе, что теперь я ученица предпоследнего года и, несмотря на то, что не могла вспомнить окончание предыдущего курса, в конце концов, непривычность сотрется.

Должна стереться.

Прозвенел звонок. В то же самое мгновение двери везде открылись и коридор заполнился людьми. Я слилась с потоком учеников, пробивающихся к туалетам, шкафчикам и автоматам с содовой. Я слегка вздернула подбородок и смотрела прямо вперед. Но я чувствовала на себе взгляды моих одноклассников, когда они смотрели на меня. Повторные взгляды, которые они бросали на меня, были уже изумленными.

Они должны были уже знать, что я вернулась — моя история стала хитом местных новостей. А лицезрение меня живой и здоровой еще больше подкрепило сей факт. Их вопросы выплясывали впереди них самих и ясно читались в устремленных на меня любопытных взглядах. Где она была? Кто похитил ее? Какие неприглядные, невыразимые вещи с ней происходили? И самый важный вопрос на сегодняшний день: Правда ли, что она не помнит ничего из того, что с ней произошло? Бьюсь об заклад, что она притворяется. Кто способен просто так вычеркнуть из памяти несколько месяцев своей жизни?

Я перебирала пальцами страницы тетради, прижатой к груди, делая вид, что ищу что-то очень важное. «Я вас даже не замечаю», — подразумевал этот жест. Затем я расправила плечи и изобразила взгляд, полный безразличия. Может быть, даже отчужденности. Но мои ноги тряслись. Я поспешила по коридору, движимая лишь одной целью, подгоняющей меня вперед.

Добравшись до женского туалета, я заперлась в последней кабинке. Сползла вниз по стене, пока не плюхнулась на пол. В горле поднимался вкус желчи. Руки и ноги онемели. Губы онемели. Слезы капали с моего подбородка, но я не могла пошевелить даже рукой, чтобы стереть их.

Сколь бы сильно я не зажмуривалась, не отключала зрение, я все еще видела их косые, осуждающие лица. Я больше не была одной из них. Так или иначе, без каких-либо усилий с моей стороны, я стала аутсайдером.

Я посидела в кабинке еще несколько минут, пока не успокоилось дыхание и не исчезло желание поплакать. В класс идти не хотелось, но и домой тоже.

То, чего я действительно хотела, было невозможно. Вернуться назад во времени и получить второй шанс. Прожить все заново, начиная с той ночи, когда я исчезла.

Я только поднялась на ноги, когда услышала шепот у моего уха, подобный потоку холодного воздуха.

Помоги мне.

Голос был настолько тихим, что я едва слышала его. Мне даже показалось, что я сама его придумала. В конце концов, выдумывать что-то — все, на что я в последнее время годилась.

Помоги мне, Нора.

При звуке моего имени по рукам побежали мурашки. Замерев на месте, я напряглась, пытаясь снова услышать голос. Звук исходил не изнутри кабинки — в ней я была одна — но он, казалось, исходил и не из туалета.

Когда он закончит со мной, я все равно умру. Я никогда не вернусь домой.

На этот раз голос звучал гораздо сильнее и убедительнее. Я посмотрела вверх.

Казалось, он плыл из вентиляционного отверстия на потолке.

— Кто там? — осторожно окликнула я.

Ответа не последовало и я решила, что это начало еще одной галлюцинации. Доктор Хаулетт предупреждал об этом. Мои мысли стали беспокойными. Надо как-то сбить эту установку. Надо отвлечь текущий ход мыслей и рассеять чары, прежде чем они поглотят меня.

Я уже потянулась к дверному замку, когда внезапный образ взорвался у меня в голове, затмевая взор. В ужасающей расплывающейся картине, я больше не видела туалет. Вместо плиток под ногами внезапно оказался бетонный пол.