— Это ваше мнение? — спросил генерал.

Нет, это мнение капитана Алферова, — ответил Васильев, обернувшись в сторону Алферова. — У меня другое мнение: гитлеровцы потонут в огромном количеств телеграмм. Не зная, какая из них важнее, они начнут с самых первых. Стало быть, чтобы добраться до телеграмм от октября месяца, им надо прочесть телеграммы за вес сороковой год и за десять месяцев сорок первого. Таким образом, вероятность быстрого обнаружения телеграмм с берлинскими адресами невелика.

Алферов, сидевший с края стола, пошевелился, и генерал искоса глянул на него. Но Алферов молчал. Васильев же оставался невозмутимым и уверенным.

— Во всяком случае, до последнего времени группа «Гелы» не пострадала, — сказал он. — Длительное молчание «Альфы» если и означает провал, то свидетельствует, что ее провал с октябрьской телеграммой никак не связан. В противном случае, гестапо бы не только знало имя и адрес «Альфы», но и адрес «Гелы». А группа «Гелы» работает, Правда, в телеграмме от пятого «Гела» дал сомнительные сведения.

Я имею в виду информацию о новом истребителе-бомбардировщике: небывалая скорость, мощность вооружения и большая маневренность. Мы перепроверили информацию, и она не подтвердилась. «Гела» получил приказ уточнить сведения, ответил, что приказ понял, но потом замолчал. С девятого по пятнадцатое его радист Фриц Винкель в эфире не появлялся. Он вышел на связь только шестнадцатого.

— Объяснил молчание порчей катода, кажется?

— Так точно, товарищ генерал! И это вполне вероятно. А насчет данных об истребителе сообщил, что они не подтвердились.

— Кого указал «Гела» в качестве источника уточненной информации?

— Полковника Зеелова, товарищ генерал.

— Это из отдела новой техники у Геринга?

— Так точно.

— Н-да. Источник сведущий... Продолжайте, продолжайте.

Васильев отложил блокнот.

— Есть обстоятельство, тревожащее капитана Алферова, — сказал он тем же ровным тоном. — Капитан присутствовал на последнем сеансе с Винкелем. Ему показалось, что «почерк» Винкеля не всегда был одинаков.

Генерал посмотрел на Алферова:

— Как понять — «не одинаков», товарищ капитан?

Алферов встал.

— Радист обратил внимание на отклонения от обычной манеры Винкеля, сказал Алферов. - Он сказал буквально следующее: - Что-то сегодня сбивается корреспондент. То частит, то медлит.

— Частит и медлит?.. Так. И что же вы думаете по этому поводу?

Алферов облизал сухие губы:

— Разрешите подробнее, товарищ генерал?

— Пожалуйста.

Алферов помедлил, собираясь с мыслями.

— О существовании группы «Гелы» знали только «Аргус» и шифровальщица бельгийской группы, — начал он. — «Аргус» исчез. Видимо, попал в западню и арестован. Однако не в интересах «Аргуса» рассказывать гестапо больше того, о чем его спросят. Значит, если гестапо не догадывалось о существовании групп «Гелы» и Альфы», то «Аргус» о них и не сказал. Но гестапо могло не только догадываться. Оно могло быв узнать о берлинских товарищах. И сказать о них мог та шифровальщица, раскрывшая гестапо ключ к нашей переписке.

— Совершенно верно! — поддержал Васильев. — Hо она не сказала.

— Да, — наклонил голову Алферов. — Она не сказала. Иначе группа «Гелы» перестала бы существовать еще прошлой зимой. Между прочим, это свидетельствует, что и ключ к переписке у Розы вырвали только под пытками. А поскольку считали, что получили главное и лечить Розу считали излишней роскошью, то ее либо расстреляли, либо дали ей умереть без медицинской помощи.

Могли и в живых оставить, — бросил Васильев. В качестве платы за предательство, так сказать.

Это несущественно для дела, — сказал Алферов Факт остается фактом. Всю зиму, всю весну все лето группа «Гелы» работала безупречно. По мнению самого «Гелы», гестапо продолжало охотиться за Винкелем, пыталось засечь его рацию. Зачем бы немецкой контрразведке делать это, если она имеет адреса берлинских разведчиков?

— Все правильно! — сказал Васильев. — Сомнений в группе «Гелы» нет. товарищ генерал. Все сведения «Гелы» точны и совпадают со сведениями других групп. Здесь чисто!

— Слушаю вас, капитан, — сказал генерал.

— Сведения «Гелы» были точны до телеграммы от пятого сентября, товарищ генерал! — возражая Васильеву, сказал Алферов. — Пятого числа «Гела» впервые дал неверную информацию. Я подчеркиваю это — впервые! «Гела» всегда был крайне осторожен в сообщении тех или иных данных. Он всегда сам перепроверял полученную информацию, пользуясь разными источниками. А здесь ошибся.

Слишком ценными представлялись сведения. И источник был уникальный! — возразил Васильев. -Представитель фирмы «Мессершмитт»!

— Допустим, — согласился Алферов. — Но эта ошибка, основанная на внезапном появлении «уникального» информатора, а затем внезапная порча катода и внезапное изменение почерка Винкеля меня настораживают, товарищ генерал.

— Не исключаете возможности провала? — спросил генерал.

— Да. Не исключаю, — твердо сказал Алферов.

Генерал поднялся из-за стола. Он был высок, широк в кости, полноват.

Закинув руки за спину, прошагал до окна, круто обернулся.

Вскинул крупную подстриженную бобриком голову. Большие голубые глаза прищурились.

— Когда, по-вашему, произошел провал, капитан?

Алферов ждал этого вопроса.

— В первых числах сентября, товарищ генерал.

Излагайте вашу версию.

— Слушаюсь, — сказал Алферов. — В конце августа или немного раньше гестапо и абвер вышли на группу «Гела», то есть раскрыли Генриха Лаубе... Произойти это могло либо в результате прочтения нашей телеграммы «Аргусу», либо в результате захвата рации Винкеля и самого Винкеля. В последнем случае провалена только группа Лаубе. В первом же — и его группа, и группа «Альфы»... Дальше. К пятому числу фашистской контрразведке удается изолировать Винкеля и Лаубе. От их имени нам передают телеграмму о новом типе бомбардировщика-истребителя.

Информация, конечно, ложная. Получив наше требование перепроверить данные, в фашистской контрразведке догадываются, что пересолили, и сообщают об ошибке. Затем наступает трудно объяснимый перерыв в связи. Полагаю, что Винкель мог отказаться работать дальше и его подвергли обычным в таких случаях процедурам. Радист или погиб, или, не выдержав пыток, стал работать на врага. Этим и объясняется необычный почерк Винкеля. А может быть, радист дает понять, что с ним произошло нечто плохое, пытается внушить мысль, что его информации доверять нельзя... Конечно, не исключено, что на волне Винкеля «стучит» фашистский радист, а самого Винкеля нет в живых... Так я думаю, товарищ генерал. Генерал молчал.

Он был опытен. В рассуждениях капитана Алферова присутствовала железная логика.