Али замедлила шаг и с удивлением посмотрела на него.

— Дорл вам рассказал?

— Да. Но даже не это меня поражает. Ты можешь противостоять воле альфы, это очень странно для омеги. Хотя, возможно, так оно и должно быть, ведь Дорл тоже не самый простой альфа… Мне нравится, что где-то глубоко в тебе есть стержень, Али, но именно это иногда приводит тебя на самый край пропасти.

К тому моменту они дошли до коридора, заканчивающегося дверьми в спальню Дорла и Алиен. Ирс кивнул на них, и сказал:

— Иди. И постарайся быть более покладистой.

— С ним сложно быть другой.

— У тебя, однако, получается. На самом деле он гордится тем, что у тебя есть характер. Но это не значит, что он позволит тебе показывать его всякий раз, когда вздумается.

Али хотела что-то сказать, но передумала и, кивнув, направилась к двери своей комнаты, где ее ждал Дорл.

Алиен

Дорл сидел в кресле у камина, спиной к ней. Даже не глядя на его лицо, она чувствовала его холод, будто из теплого лета вдруг шагнула в настоящую, северную зиму. Алиен осторожно подошла к нему, не решаясь, однако, смотреть в глаза.

— Я должна попросить прощения, но знаю, что тебе ни к чему мои извинения.

Он никак на это не отреагировал. Али почувствовала себя так, словно не оправдала доверия. Неприятно чувство, еще хуже, чем страх.

— Скажу только, что стражники не виноваты. Это я приказала им не отходить от меня.

— Я знаю.

— Ты ведь не накажешь их?

Дорл с интересом повернул голову и посмотрел наконец на нее.

— Если это единственный способ заставить тебя думать о своих поступках и их последствиях, то возможно мне придется.

Алиен в ужасе отступила на шаг назад.

— Ты не сделаешь этого… Дорл…

Он продолжал задумчиво ее разглядывать, и ей стало по-настоящему страшно. Так, как давно уже не было в его присутствии. И самое жуткое было то, что она прекрасно знала — это не просто угроза, которая до дела не дойдет. Дорл способен на это, ведь ему совсем не свойственна жалость.

— Это несправедливо.

— А ты думала о несправедливости, когда отдавала им приказ, который мне не понравится?

— Это только моя вина, накажи меня!

— Естественно, — хладнокровно ответил он и кивком головы приказал подойти.

Алиен несмело приблизилась, и Дорл более ласково, чем она от него ожидала, обнял ее стан, проведя руками по гладкой ткани платья.

— Когда я только нашел тебя, мне казалось, что моя омега — самое кроткое существо на свете… Никогда в жизни, ни до, ни после, я еще так не ошибался.

Он говорил негромко и неспешно, его руки продолжали скользить по ее талии и бедрам, и можно было подумать, что он совсем не сердится, но Али знала, что это не так.

— Ты все равно любишь меня, — пробормотала она, немного боязливо, но упрямо.

— Да… — согласился он и вдруг так резко притянул к себе, что у нее на мгновение сбилось дыхание. — Но проблема в том, что из-за этого ты начинаешь чувствовать себя неуязвимой. И забываешь, кто перед тобой.

— Я помню об этом всегда.

Дорл усмехнулся, но глаза его все еще были холодными, так что Алиен оставалась напряженной. И даже когда он прижался губами к ее шее — там, где ей нравилось больше всего, она все равно понимала, что он в гневе. И ничего ей просто так не сойдет с рук.

От одежды он избавил ее быстро. Такое бывало, когда Дорл отлучался куда-то надолго и начинал скучать. Или когда он был раздражен. Тогда ее платье редко оставалось целым, из-за чего Алиен всегда испытывала неловкость перед камеристками, будто они становились невольными свидетельницами чего-то такого, что им видеть не положено. Дорл продолжал обнимать и целовать ее тело, правда на этот раз у него получалось грубовато и даже почти болезненно, но Али не стала противиться. Ей хотелось, чтобы он остыл немного, а близость наверняка приведет его в лучшее расположение духа. Иногда она позволяла себе залезть на него сверху и делать все, что ей захочется. Это давало иллюзию главенствующей роли, а Дорл только посмеивался, но не сопротивлялся, разрешая ей поуправлять собой. Но сегодня ей лучше и впрямь, как сказал Ирс, быть покладистой. Дорл положил ее на кровать и перевернул на живот, хотя так Али не очень нравилось — это напоминало ей их первую ночь, когда он хоть и сделал ее своей женой, все же мало заботился о том, что она чувствует. Алиен постаралась не думать о неприятных ассоциациях и расслабиться. Ведь как бы там ни было, она любит его и хочет не меньше, чем он.

Его горячее дыхание было прерывистым. Он прижал ее к постели своим телом, и у нее не получалось даже пошевелиться, так что она оказалась полностью лишена возможности сделать хоть что-то, чтобы внести свою лепту в их близость. Обычно он давал ей немножко больше свободы. Но сейчас он злился на нее за неподчинение, и Алиен понимала, что в такие моменты пробуждаются его глубинные, эгоистичные инстинкты альфы: быть главным и управлять всем.

— Дорл…

Она собиралась сказать ему что-нибудь ласковое, что, возможно, успокоило бы его и смягчило несколько агрессивную страсть, но он не хотел ее слушать. Его проникновение в ее тело не было таким уж медленным и чутким, как она привыкла, так что расслабиться сразу не получилось. Дорл не счел нужным контролировать себя и сразу задвигался в ней быстро. Влечение омеги к своему альфе все же пересилило, и по телу в конце концов волнами начало разливаться удовольствие, но произошло это не сразу. И даже эта интимная сладость в этот раз была терпкой, потому что сквозь наслаждение то и дело проступала боль. Никаких слов, кроме стонов, Алиен из себя так и не смогла выдавить, но ничего другого ему, кажется, и не нужно было. Он сейчас не был расположен к ласке. Не хотел ее дарить и не хотел принимать.

Дорл не стал растягивать удовольствие и все закончилось быстрее, чем обычно. И хотя телом Али получила желаемое: когда все нарастающее напряжение вдруг рассыпается, будто стесненный стенами ветер вдруг вырывается на волю, обретая свободу, в душе при этом не появилось то ощущение счастья и умиротворения, которое всегда заполняло ее в такие моменты. Дорл отстранился, растянувшись на спине рядом с ней и закрыв глаза. Али, получив наконец возможность двигаться, тоже перевернулась на спину, украдкой скользнув по нему взглядом, но не смея как всегда прижаться к его плечу, будто он выпустил шипы, об которое можно пораниться.

— Завтра ты уедешь в Денос, — произнес он, отдышавшись.

Али кивнула, хотя он и не мог видеть этот ее жест через сомкнутые веки.

— В Деносе сейчас жарковато для детей. Можно мы вернемся в Джиено? Или в Эбор? — осторожно спросила она, подумав.

— Дети никуда не поедут. Ты уедешь без них.

— Что?! — Алиен подскочила на кровати, но Дорл даже не пошевелился и не открыл глаза. — Я не уеду без своих детей!