Второй сосед — 20-летний парень с мавританскими корнями. Он родился в Нигерии и позднее переехал в Саудовскую Аравию. Он никогда не был в Мавритании, не говорил на мавританском диалекте. Если бы он не рассказал вам о себе, вы бы точно решили, что он коренной житель Саудовской Аравии.

Третий сосед — палестинец из Иордании по имени Ибрагим. Его похитили и пытали в течение семи месяцев в каком-то афганском племени. Его похититель требовал денег от семьи Ибрагима, иначе он грозился сдать Ибрагима американцам. Второй вариант был маловероятен, потому что США платили всего пять тысяч долларов за голову. Бандит все обговорил с его семьей, включая выкуп, но Ибрагиму удалось вырваться из плена в Кабуле. Он отправился в Джалалабад, где его приняли за арабского моджахеда, схватили и продали американцам. Я рассказал Ибрагиму о том, что видел в Иордании, и оказалось, что он, по-видимому, хорошо знаком со службой разведки этой страны. Он знал всех следователей, которые допрашивали меня, так как он сам провел 50 дней в той же тюрьме.

Мы прикрывали головы, когда разговаривали, чтобы охранники думали, что мы спим, и болтали, пока не устанем. Мои соседи сказали, что мы были в Баграме, в Афганистане, и я сообщил им, что нас отправят на Кубу. Но они не поверили мне.

Около 10 утра 4 августа 2002 года из ниоткуда появился отряд, некоторые его члены были вооружены. Они наставили на нас оружие, а другие в это время кричали: «Ставай! Ставай!». Я был очень напуган. Хоть я и ожидал перевода примерно в этот день, но никогда не видел подобного представления.

Мы поднялись. Охранники продолжили командовать: «Без разговоров… Не двигаться… Я тебя застрелю нахрен!.. Я серьезно!» Меня взбесило, когда Ибрагим из Палестины попросил воспользоваться уборной, а охранники отказали: «Не двигаться!». Я подумал что-то типа: «Ты не можешь просто держать все в себе, пока они не закончили?» Но дело в том, что Ибрагим страдал от дизентерии и не мог держать все в себе. Ибрагим сказал мне, что все равно воспользуется уборной. Это он и сделал, игнорируя все крики охранников. Каждую секунду я ожидал, что они выстрелят в него, но этого не произошло. Уборная внутри наших камер представляла собой открытую бочку, которую заключенные в наказание чистили. Она была очень мерзкой и плохо пахла. Так как я из страны третьего мира, я видел много плохих уборных, но никакие из них не могли сравниться с уборной в Баграме.

Меня затрясло от страха. Один из членов отряда подошел к воротам нашей камеры и начал называть имена или, скорее, номера тех, кого собираются перевести. Все номера, которые называли в моей камере, принадлежали арабам, что было очень плохим знаком. Братья не поверили мне, когда я сказал о переводе на Кубу. Но теперь я чувствовал, что точно прав. Переглянувшись, мы улыбнулись друг другу. Несколько охранников подошли к камере, держа наручники, мешки и другие приспособления. Они начали вызывать нас одного за другим и требовали подойти к воротам, чтобы на нас могли надеть наручники.

Один из охранников назвал мой номер. Я пошел к воротам, как овечка навстречу мяснику. У ворот охранник крикнул: «Повернись!» — что я и сделал. «Руки за спину!»

Когда я просунул руки в отверстие, один из охранников схватил мой большой палец и согнул мою руку. «Если, черт возьми, пошевелишься, я сломаю тебе руку». Другой охранник в это время надевал мне на руки и на ноги цепи. Затем на голову надели мешок, чтобы я ничего не видел. Ворота открылись, и меня швырнули в очередь к остальным заключенным, где я столкнулся с чьей-то спиной. Хоть мне и было больно, меня грела мысль о том, что передо мной стоит такой же человек, испытывающий то же самое, что и я. Мне стало еще легче, когда в мою спину аналогичным образом ударился Ибрагим. Многим заключенным было хуже от того, что они не знали, каких от них ожидают действий. Думаю, мне очень повезло, что мне закрыли глаза, во-первых, потому, что я не видел множества плохих вещей, происходящих вокруг, и, во-вторых, потому, что мешок на голове помог мне мечтать о лучшем положении. Спасибо Аллаху, что я умею игнорировать то, что происходит вокруг меня, и мечтать, о чем хочется.

Мы должны были стоять очень близко друг к другу. Дышать было тяжело. Нас было 34 человека, все арабы, кроме одного человека из Афганистана и одного с Мальдив[13]. Когда мы все встали в ряд, нас привязали друг к другу, обмотав наши плечи веревкой. Ее затянули так туго, что вся моя рука онемела.

Нам приказали встать и повели нас в место, где эта процедура продолжилась. Мне это очень не нравилось, потому что Ибрагим постоянно наступал на мою цепь, и мне было больно. Я старался не наступать на цепь человека, идущего впереди меня. Слава богу, шли мы недолго, где-то в том же здании нас посадили друг напротив друга на длинные скамьи. Мне показалось, что скамьи образуют круг.

Сначала нас одели. На мне были наушники, так что я ничего не слышал. От них очень сильно болела голова, они были такие узкие, что следующие два дня кончики ушей кровоточили. Руки были закованы передо мной и связаны цепью с ногами. Еще они надели на меня рукавицы, чтобы я не мог шевелить пальцами. Это было довольно забавно. Каждый раз, когда я пытался освободить пальцы, охранники били меня по рукам. Мы устали, люди начали стонать. Регулярно один из охранников снимал с меня наушники, чтобы прошептать какую-нибудь задевающую фразу: «Знаешь, ты не совершал никаких ошибок. Твои мама и папа совершили ее, когда произвели тебя на свет».

«Тебе понравится дорога в карибский рай…»

Я не отвечал на провокации, делая вид, что не понимаю, что говорит охранник. Другие заключенные рассказали мне, что они тоже подверглись таким унижениям, но им повезло больше, потому что они не знали английского.

С меня сняли тапочки и вместо них дали какие-то китайские кроссовки. На глаза надели уродливые толстые очки, которые привязали к моей голове. Они очень напоминали очки для плавания. Чтобы понять ту боль, попробуйте обернуть такие очки вокруг руки и походите так несколько часов. Я уверен, вы не выдержите и снимите их. А теперь представьте, что вы обернули эти очки вокруг своей головы и проходили так больше 40 часов. В заключение мне за ухо прилепили какую-то клейкую подушечку.

Иногда во время процедуры нам проводили осмотр всех отверстий тела, на потеху охранникам. Я возненавидел тот день, когда начал пополнять свой скудный английский словарный запас. В таких ситуациях намного лучше не понимать вообще ни слова. Большинство заключенных не говорили об этом осмотре и очень сильно злились, когда кто-то начинал говорить об этом. Лично мне не было стыдно, я думаю, что те, кто проводил подобные осмотры без какой-либо адекватной на это причины, должны стыдиться самих себя.

Я был уставшим, расстроенным, голодным… и все остальные плохие прилагательные в словаре. Я уверен, что был не один такой. Нам выдали новые пластиковые браслеты с номерами. Мой номер оказался 760, а следующий за мной, 761, был Ибрагим. Можно сказать, что моя группа была семисотой серией[14].