Но, слава Богу, в этот вечер на её пути пока никто не материализовался. Зато дала о себе знать близкая помойка.

С раннего щенячества эта обязательная принадлежность человеческого бытия вызывала у нашей героини, как и у тебя, дружок, острейший интерес. Помню-помню, я уже говорил, что любой собаке мусорка кажется средоточием необыкновенного, почти волшебного. Чуткий нос пусть и одомашенного, но изначально всё же хищника, с умением которого распознавать запахи не мог бы тягаться даже самый мощный компьютер, сигналит о наличии таких вещей, которых нет и быть не может в прилизанной домашней жизни. А главное — о вещах, которые обязаны принадлежать только ему, добытые не кем-то другим, пусть даже хозяевами или их окружением, а им самим. Мы, люди, называем подобное чувством собственности. И мы, наивные с точки зрения собак, при этом ещё и свято верим, что нам и только нам, относящим себя к существам разумным, присуще стремление иметь СВОЕ. Глупая ошибка, так часто лежащая в основе разногласий человека и животного! У четвероногих тяга к обладанию не перебивается ни воспитанием, ни селекцией. Они искони за огромнейшее достижение почитают самостоятельно откопанную на свалке косточку или отбитую у соперника подружку. А коль скоро места скопления отбросов изобилуют массой всякого-разного, способного превратиться в СВОЕ, то даже самые умные, воспитанные и послушные псы не в силах противостоять помоечным соблазнам. Любая домашняя-предомашняя собака хотя бы раз в жизни делает побег на помойку или встревает в драку за кусок тухлятины.

Кристе в силу молодости и домашности до сих пор не доводилось реализовать мечту обладать СВОИМ. И вот теперь путь к воплощению этой мечты был открыт, абсолютно открыт, не нужно ни от кого таиться.

Так почему же она тормозит?

Крадучись и почти распластываясь по земле, Криста приблизилась к безобразно-бесформенным проржавевшим бакам, доверху набитым отходами человеческого быта. На радость бродячей живности в силу нищеты, царящей на лесхозовском хуторке, вывозили баки редко, и на убогой контейнерной площадке привычно высилась зловонная куча. Кругом было спокойно, и собака с голодной жадностью погрузилась в недра столь презираемого людьми объекта. Обследование началось с груды пакетов, в которой-то и утопали баки. Большинство содержало призыв к исследованию их недр. Собака начала рыться в мусорной таре, выуживая то куриные косточки, то следы масла в пропитанных обертках, то коробки с недоеденным сыром. В одном надорванном тетрапаке плескались остатки молока. Нашлась даже подтухшая, зато почти полная банка тушёнки.

Для овладения всеми этими богатствами пришлось перелопатить добрых два десятка полиэтиленовых мешков. Желудок начал понемногу наполняться. Но как эта трапеза не походила на привычный Кристин рацион, состоящий из специальных высококачественных сухих кормов! Криста, конечно, не могла провести доскональный сравнительный анализ домашнего и помоечного меню, но ясно чувствовала, что самостоятельно добытая кормёжка существенно уступает прежней и по вкусности, и по калорийности. Но — деваться некуда, она продолжала дербанить кульки и коробки, двигаясь к приемлемой степени насыщения. Когда с напольной кучей было покончено, собака привстала на задние лапы и потянула мешок, лежащий сверху бака. Потом второй, третий… Не найдя в них существенной поживы, Криста сообразила, что не нужно вскрывать каждый пакет, достаточно заняться наиболее содержательными. Для этого она, забравшись прямо в бак, принялась скидывать бесперспективные вниз, раскрывая только наиболее манящие пакеты. Дело пошло быстрее.

Через час помойной охоты лесхозовская мусорка, и без того имевшая неприглядный вид, превратилась в полное безобразие, совершенно негодное для погрузки в мусоровоз. Но голодная беглянка о таких тонкостях мусороперерабатывающих технологий никакого представления не имела и продолжала свой разрушительный визит.

Наконец, голод поутих, и Криста, прихватив с собой увесистый обглодок говяжьей кости, потрусила восвояси. В этот поздний час никто так и не прервал её пиршества.

Наведывалась она сюда и в последующие дни, постепенно осваиваясь и смелея. В разное время помойная добыча была разной. Субботние и воскресные кормежки оказывались просто царскими — столько съедобного добра удавалось выудить из чрева баков. Но бывало, что визит совпадал со временем вывоза отходов, и тогда Кристе приходилось возвращаться в свою нору ни с чем: в баках царила торричелева пустота. И всё же почти две недели она худо-бедно кормилась у этого источника, никем не побеспокоенная.

Конечно, Криста как могла, осторожничала: приближалась к заветным бакам, только хорошенько осмотревшись из тени и убедившись, что никого поблизости нет. Но на помойке в час её трапезы визитеры пока не появлялись. От нежелательных встреч уберегало то ли бытующее среди людей поверье, будто выброшенный на ночь глядя мусор отваживает от дома достаток, то ли привычка местного населения к закату напрочь отходить от утилитарных занятий, — но ни с людьми, ни с собаками, как ни странно, она за это время не столкнулась ни разу. Соперниками в борьбе за пищу были только многочисленные крысы. Но и с ними удалось установить паритет: Криста не пыталась охотиться на агрессивных зверьков, в ответ и те попусту не обнаруживали своей воинственности. Благо жратвы на всех хватало.

В общем, с источником пропитания юная мамаша кое-как определилась. Хуже было с качественной стороной её нынешнего стола. Желудок Кристы был категорически непривычен к специфике помойного меню. В осенённом бедностью лесхозовском оазисе главной мясной пищей жителям служили куриные окорочка, знаменитые «ножки Буша»: в местном магазине они стоили дешевле всего. Ещё хорошо ели дешёвую тушенку из субпродуктов и просроченные рыбные консервы. Натуральную говядину или свинину, тем паче баранину употребляли крайне редко. Поэтому среди отбросов основным деликатесом были куриные косточки, изредка перемежающиеся с вываренными говяжьими мосалыгами.

Сердобольные старушки, блажащие подкармливанием бродячих собак, очень часто оказывают им злую услугу. Доброхотки лучшим угощением полагают куриные косточки. Ты знаешь, мой друг, как раз эти самые якобы лакомства способны крепче крысида извести поголовье хвостатых бродяжек! Трубчатые части куриных ножек, разгрызенные собакой, дают острые осколки, впивающиеся во внутренности несчастных созданий, раня пищевод, желудок или кишечник. Для корма годятся разве что «головки» от этих костей, да только кто будет ради помирающей с голоду ничейной жучки сортировать куриные объедки?

Криста жадно ела на помойке всё подряд, чтобы выжить, не особенно разбирая «правильные» косточки от «неправильных». В результате уже через несколько дней её внутренности оказались жестоко травмированными. Будь в рационе каша или хотя бы овощная сечка, действие опасных осколков хоть как-то нейтрализовалось бы. И Криста, подобно многим другим её бродячим сородичам, начала хворать. Кроме острой боли в животе из-за костяной сухомятки у неё нарушился стул. В общем, ни туда, ни сюда, и не у кого помощи спросить. Не со щенушкой же, едва открывшей глаза, советоваться! Оставалось только как следует прислушаться к внутреннему голосу, напрямую подчиняющемуся генетической памяти. Этот-то голос и подсказал: нужно поесть жёсткой полевой травы. Собаки, мающиеся засорами в желудочно-кишечном тракте, хорошо знают это остролистое осокоподобное растение. И бродячие, и домашние псы по весне, едва начинает прорезаться зелень, отыскивают нужные побеги и, как телки на лугу, жуют его охапками. Потом их тошнит, но болезненные пробки из костей, шерсти и прочей непереваренной дряни выходят, циркуляция тракта восстанавливается.