— Без комментариев! — энергично выкрикнула Лола, когда ей, наконец, удалось протиснуться ко мне.

Когда Лола отдавала распоряжения подобным тоном, люди слушались ее. Свора рассеялась, но не без пары заключительных финальных снимков.

— Не могу поверить, — сказала я, все еще остолбенелая.

— Вот что происходит, когда двадцать четыре часа работаешь на телеканале моды. Чертова пропасть эфирного времени, которое надо заполнить, — сказала она сухо, прежде чем быстро сменить тему. — Что за виски предпочитаешь: двойной скотч, неразбавленный?

Она подозвала разносчицу коктейлей, которая вернулась минуту спустя с нашими напитками. У Лолы была кроваво-красная жидкость, налитая во что-то похожее на бокал для двойной «Маргариты».

— Фирменный клубный напиток, — пояснила она, отвечая на мой вопросительный взгляд. — Двойной «Д». Попробуешь? — И сделала сладострастный жест, свидетельствующий о чувственном возбуждении.

— Супер, — ответила я с озорной усмешкой, — пробирает.

И быстро проглотила свой скотч. Почувствовала, как тепло разливается по горлу и дальше вниз в желудок — который, подумала я с небольшим беспокойством, не получал никакой еды со времени ленча из вина и хлеба с Жаком. Мне было необходимо двигаться.

— А что ты делаешь здесь сегодня? Разве тебе не надо готовиться к показу у «Диора» в пятницу? — Я практически кричала, так чтобы Лола могла слышать меня сквозь глухие удары техно-микса из хита 1980-х «Обзэшн», к которому ди-джей только что плавно перешел после «Оправдай мою любовь» Мадонны. Этот клуб явно придерживался заданной тематики.

— Все под контролем! — прокричала она в ответ. — Я здесь, чтобы выполнить некоторую определенную работу во имя благой миссии.

— Что? Благие намерения, и здесь?! — Я оживилась.

— Я сказала, НА БЛАГО!

— Ох, — сказала я слегка удрученно, — на благо? Разве это выражение не предназначено для адвокатов и врачей и людей, которые делают конкретное дело, чтобы по-настоящему помогать реальным людям?

— Это и есть мое конкретное дело, — сказала она, округлив глаза. — Я помогаю этому новому дизайнеру. Луису-Хайнцу Бёлеру. Пытаюсь тебе рассказать о нем с момента твоего появления здесь, но ты пришла, споткнулась и спряталась. Клянусь тебе, он действительно станет следующим великим. Поверь.

— Значит, ты одна из тех, кто стоит за этим, — заключила я, рассматривая переполненный зал. — Я слышала, что здесь состоится нечто типа неофициального показа мод, — это из источников, находившихся в вагоне «Евростар» для курящих.

— Тогда можно считать, что я выполнила свою работу, — произнесла она, к счастью, заметив присутствие не одной, а обеих известных персон — сестер Шератон. — Но это совсем не «нечто типа показа». Это будет шоу сезона, даже если не случится никакой «кошачьей драки». Тебе понравится. И одежда тоже… Парень просто прелесть. Этот ансамбль от Бёлера. И как?

Я была настолько взволнована до этого, что даже не заметила, во что одета Лола, — шокирующая оплошность, которая никогда бы не случилась со мной при нормальных обстоятельствах. Она отступила на шаг, чтобы я могла рассмотреть ее с головы до ног. Да, Лола Эйзенберг была права. Это было изумительно. Ее платье на бретельках с глубоким вырезом, казалось, было сделано из крохотных полосок тончайшей янтарного цвета замши, соединенных по косой, так что ясно обозначенные грудь и бедра приобретали округлое совершенство. Окончательный результат выглядел как тонкая ткань и перекатывался мягкими волнами при каждом малейшем движении.

— А под ним на мне ничего нет.

— Слишком много информации, — пошутила я, а затем подошла поближе. Потрогала ткань: нежная, как попка младенца.

Я почувствовала легкое головокружение. Сделать открытие в мире моды, без сомнения, так же волнующе, как влюбиться. Это может быть так же бесценно, как и гибельно, но кто не мечтал о таком при первых муках страсти? Я вспомнила свое знакомство с молодым британским дизайнером Мэттью Вильямсоном. Я отдыхала в Лондоне вместе с Джиллиан, за год до того, как перебралась сюда, и в Ноттинг-Хилле посреди дня мы каким-то образом потеряли друг друга. Мы случайно натолкнулись на толпу людей рядом с развлекательным центром, где бродили, стояли с кем-то еще, ждали, предвосхищали… а потом Кайт, и Наоми, и Элена выплыли в неоново-розовых, оранжевых и голубых кокетливых маленьких нарядах, украшенных фантастическими миниатюрными бабочками. Я стала конченым человеком. Моим первым — и таким же совершенным, как слияние луны и звезд, — был его дебютный показ. Казалось, мы созданы друг для друга. Я повсюду разыскивала Вильямсона, вернулась в Лондон в следующем сезоне, чтобы купить его яркие кашемировые свитера, не вылезала из интернет-аукциона, пытаясь найти других его поклонников. Но мой пыл, естественно, значительно остыл, после того как однажды его одежду высмеяли в «Барниз». Я переметнулась к Альберу Элбазу, который в то время как раз прибыл в «Гай Ларош». Любовь непостоянна, как известно.

— Невероятно, — наконец смогла я произнести, понизив голос, будто хотела сохранить в тайне наш маленький секрет. — Закажи для меня одно из таких платьев завтра утром. Нет, сегодня вечером. Нет, сейчас. Ты должна. Меня не беспокоит даже, если мы будем похожи, как близнецы.

— Ты будешь первой в моем списке.

— Нет, серьезно. Когда я познакомлюсь с этим человеком, этим… этим революционером? Хочу получить эксклюзивное интервью.

Лицо Лолы немедленно напряглось, как будто она только что получила двойную дозу инъекции ботокса.

— Ну-у-у-у… тут есть небольшая проблема.

— Какая? Еженедельник «Женская одежда» перебежал мне дорогу? Ты отдала им пальму первенства? — Я уставилась Лоле прямо в глаза, выражая взглядом высшую степень отчаяния. Эффективность этого приема была неоднократно проверена на практике. — Ты собираешься… или уже это сделала?

— Все не так. Хотя лучше было бы так. То есть я имею в виду, что мне не хотелось бы обманывать тебя… — Она выглядела ужасно серьезной.

— Тогда объясни, ради всего святого, почему я не могу встретиться с ним?

— Можно сказать, он немного застенчив, — выпалила она.

Ну и ну, подумала я. Для рекламного агента это должен быть худший из кошмаров: застенчивый клиент. Быть похожей на Грету Гарбо — одно, но на самом деле для того, чтобы стать известной, надо обладать огромной жизненной силой, а безынициативность и неспособность быть настойчивым и преодолевать трудности губительны, как харакири. В результате рекламный агент сначала убьет несговорчивого клиента, а затем совершит харакири.

— Ну, хорошо. — Я кивнула сочувственно, но настойчиво. — Пойдем, Лола, клянусь тебе, я буду очень краткой!

— Ладно. Только… видишь ли, «застенчивый» не совсем точное слово. Алекс, он как отшельник. Настоящий затворник. Нет, воспринимай это как прихоть. Я даже не могу ему позвонить. Какая-то шпионская чепуха. Если я хочу увидеть его, надо отправиться в его любимое перуанское кафе в Двадцатом квартале, шепнуть бармену пароль, после чего я успеваю прикончить там три коктейля, пока жду, что он ответит «о'кей», а потом кто-либо приходит и «доставляет» меня к клиенту. Не поверишь, мне даже завязывают глаза. — Она вздрогнула. — Честно, — продолжала Лола. — Чокнуться можно. Думаю, он провел слишком много времени в горах — и он действительно наполовину перуанец, а наполовину швейцарец. А весь этот недостаток кислорода не может быть полезен. Знаю по собственному опыту! Ты не забыла, как я ездила в Непал в прошлом году? Мой Бог, я там чуть не свихнулась! Помнишь, позвонила тебе по мобильному посреди ночи и начала петь…