Переехав в Пензу, Хохряков сразу же заинтересовался историей и культурой края, где ему предстояло жить и работать. И прежде всего теми людьми, которые помнили Лермонтова. Со дня гибели поэта прошло уже больше десяти лет. Но никто не писал его биографии, никто не собирал для нее материалов.

В своем имении Апалиха, в трех верстах от Тархан, доживал век Павел Петрович Шан-Гирей, муж двоюродной тетки поэта, отец Акима Шан-Гирея. Хохряков побывал у него. Старик помнил Лермонтова ребенком, помнил офицером, когда поэт приезжал к бабке в Тарханы. Некоторые детские произведения Лермонтова, его ученические тетради, пансионский табель о его успехах, письма к тетеньке Марье Акимовне сохранялись в семье Шан-Гиреев. Другие рукописи Лермонтова привез из Петербурга и отдал на сохранение отцу Аким Шан-Гирей: записи лекций, читанных в юнкерской школе, ученическое сочинение «Панорама Москвы», автографы «Боярина Орши», драмы «Люди и страсти», «Тамань», писанную под диктовку Лермонтова рукой Шан-Гирея, альбом, который поэт возил в 1840 году с собой по Кавказу, с его рисунками и еще неизвестными стихами: «На севере диком» и «Любовь мертвеца»; в нем же — черновики «Последнего новоселья» и предисловия к «Герою нашего времени». Какой-то ребенок уже исчеркал карандашом многие страницы альбома.

Некоторые из этих рукописей Павел Петрович подарил Хохрякову, другие одолжил на время для изучения[992].

В то время в Пензе жил Раевский — человек гораздо более близкий Лермонтову, чем старик Шан-Гирей. Тот самый Святослав Раевский, который в 1837 году пострадал вместе с Лермонтовым по делу о «непозволительных стихах» на смерть Пушкина и по «высочайшему повелению» был сослан в Петрозаводск.

Судьба Лермонтова, можно считать, была уже предрешена в дни гибели Пушкина, когда появилось замечательное стихотворение «Смерть Поэта», напомнившее жандармам «воззвания к революции» — агитационные стихи декабристов. В те же дни решилась навсегда и участь Раевского. Только с ним самодержавие расправилось по-другому. Образованный человек, прослушавший курс двух факультетов Московского университета, талантливый литератор и юрист, занимавший хорошее положение в одном из столичных департаментов, Раевский после ссылки уже не вернулся в столицу и прожил жизнь, можно сказать, не у дел. Служил недолго в губернской канцелярии в Ставрополе, потом поступил секретарем к хану Букеевской орды Джангру, кочевал с ним около трех лет в Астраханских степях, с 1844 года поселился в своем маленьком саратовском имении Раевское. Через несколько лет переехал в Пензу и снова вступил в службу — в канцелярию Пензенского депутатского собрания, а с 1858 года стал посредником межевания земель в Пензенском, Городищенском и Мокшанском уездах. При селе Бекетовке Пензенского уезда у него было небольшое имение. Но жил он больше в самой Пензе, на Троицкой улице, в доме Кирьянова[993].

Познакомившись с Шан-Гиреем и Раевским, Хохряков завел специальную тетрадку, которую озаглавил «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». «Мне посчастливилось, — написал он на первой странице, — видеть довольно много рукописей Лермонтова и говорить о Лермонтове с людьми, знавшими его. Расскажу о том, что видел, что слышал: может быть, и пригодится. — В. X. 1837 г.»[994].

В эту тетрадку Хохряков стал заносить факты, относящиеся к биографии Лермонтова и к истории создания его произведений. Так, например, узнал от Шан-Гирея, что Лермонтов был перевезен из Москвы в Тарханы шести месяцев от роду — и записал. Упомянул, что у Шан-Гирея видел детские рисунки поэта. Отметил в тетради, что у Шан-Гирея было «еще несколько картин, нарисованных масляными красками», и портрет, на котором Лермонтов изображен ребенком. Что в Тарханах у няни сохранился другой портрет Лермонтова и «вид Тифлиса».

У Раевского оказались письма к Лермонтову А. М. Верещагиной и А. А. Лопухина — Хохряков сделал из них выписки. Переписал ученическое сочинение Лермонтова о Бородинском сражении («Le champ de Borodino»). Teперь, когда этих оригиналов не существует, мы можем пользоваться только выписками, сохранившимися в хохряковских тетрадях.

Хохряков пользовался каждым случаем, чтобы собрать новые сведения о великом поэте или описать еще неизвестную его рукопись.

Черновик письма Лермонтова к Михаилу Павловичу, брату Николая I, Хохряков раздобыл у некоего Ивана Симоновича Самсонова, жившего в Саратове, «в доме малолетних Устиновых»[995]. Как попал этот документ к Самсонову и кто такой вообще этот Иван Симонович Самсонов — ничего не известно. Но адрес, записанный в хохряковской тетради, поясняет, что письмо это шло от двоюродного деда поэта Афанасия Алексеевича Столыпина, до половины 40-х годов жившего в Саратове и в саратовском своем поместье Лесная Нееловка. «Малолетние» Павел и Мария Устиновы были племянниками жены Столыпина, урожденной Устиновой[996]. Очевидно, Самсонов — сын уездного учителя[997] — был воспитателем этих малолетних племянников.

Первая страница тетради В. X. Хохрякова «Материалы для биографии М. Ю. Лермонтова». Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. Ленинград.

В руках Хохрякова побывали копии с тетрадей Лермонтова, в ту пору еще никому не известных. А стихотворения «Крест на скале», «В рядах стояли безмолвной толпой…», эпиграфы и запрещенные цензурой строки из «Измаил-бея», строки из поэмы «Каллы», отсутствующие в авторизованном списке, и по сей день известны нам только в копиях Хохрякова.