Людмила, когда отбрасывает строгий образ Великой жрицы и сурового паладина, когда хочет по-настоящему нравится и позволяет своей женской сути заиграть во всю мощь! На восхитительно преобразившейся снежной эльфийке вызывающе красное платье из похожего на дым или туман заговорённого шёлка — всё вроде бы скрыто и все приличия соблюдены... и в то же время колдовская ткань обманывает разум и любому, кто смотрит на хозяйку платья, постоянно кажется, что нестойкий дым-туман вот-вот улетучится, явив восхищённому взору то, что скрывается под ним. На Людмиле минимум украшений: артефактное ожерелье из мифрила и голубых сапфиров, выгодно подчеркивающее её глаза, содержимое смелого декольте и высокую шею; браслет белого золота с крупными чёрными алмазами ровно так как нужно оттеняет яркость платья. Никакого оружия при ней нет, как и атрибутов жреческой власти — здесь и сейчас Людмила не жрец и не боец, а только лишь женщина... желанная... красивая.... нежная и уязвимая...

Отметим, Людмиле чисто по-женски очень льстит неподдельное восхищение в глазах у фейри, оно придаёт ей сил и уверенности в себе. Откровенный румянец смущения всё же касается её щёк — взгляд и искренняя реакция фейри ей крайне приятны... и одновременно они же страшно смущают, вызывают противоречивые мысли у неё в голове и слабость в ногах...

Небольшая, но неимоверно тягучая пауза — несмотря на первое хорошее впечатление Людмила и Дримм по прежнему испытывают дикую неловкость по отношению друг к другу, каждый из них страшится сделать первый шаг, каждый из них боится ступить на незнакомую территорию, переступить запретную прежде черту, неловким жестом, словом, поведением перечеркнуть всё то хорошее, что было между ними за несколько лет крепкой дружбы. Это нелегко!

Дримм первым преодолевает себя, приходит в разум и небрежным жестом отсылает дисциплинированно ждущих приказа сопровождающих — воительницы с поклоном удаляются, плотно прикрыв за собой дверь. А тем временем их господин тоже склоняет голову... перед Людмилой и протягивает ей руку. Прекрасная, похожая на сотканную из тумана мечту эльфийка робко вкладывает ладошку в широкую и сильную мужскую ладонь, позволяет увлечь себя в другую комнату к накрытому столу, над которым сияет и переливается одетый в разноцветный хрусталь осветительный шар. Она млеет и страшно волнуется, горит огнём от прикосновения, но изо всех сил старается не выдать обуревающих её чувств, ступает плавно словно лебедь, плывёт в облаке красного тумана... и нет-нет стреляет глазами в сторону влекущего её к столу спутника... ей нравится то, что она видит (Дримму очень идёт с любовью подобранный Василисой костюм).

Поздний ужин протекает странно, чопорно-формально, странный разговор из приторно вежливых, но изрядно тяжеловесных, полных намёков фраз звучит за столом — прямо скажем и эльфийка, и фейри привыкли совсем к иному стилю общения... но нужно соответствовать моменту. По крайней мере Дримму это кажется уместным и похоже на то, что Людмила с ним полностью солидарна (по крайней мере принимает и поддерживает правила игры). Оба настороженно присматриваются друг к другу, как будто видят один другого в первый раз и познакомились вот только что. Неискренность происходящего претит обоим... но для каждого из них она это ЩИТ от взаимно владевшего ими смущения — каждый из них боится обнажить себя перед другим. Им обоим было бы легче, если бы не связывающие их узы дружбы и незримой тенью присутствующая здесь, рядом с ними Светлана.

Фейри вновь по-мужски проявляет инициативу — он приглашает снежную эльфийку потанцевать. Специальный бытовой амулет на стыке магии Света и Общей магии позволяет им обойтись без музыкантов. Плавный эльфийский танец под журчащую трогательную мелодию не способен убрать владевшую обоими неловкость, но немного снижает её накал, убирает первоначальный мандраж и почти полностью снимает смущение. В самом конце, на излёте танца что Дримм, что Людмила даже начинают испытывать удовольствие от него.

Странный вечер продолжается, течёт как неторопливая, спокойно-ровная, даже сонная река без перекатов и резких поворотов... Дримм и Людмила не спешат, они словно заново привыкают, узнают друг друга... по мере течения времени владевшая ими ранее скованность постепенно выпускает их из своих цепких объятий, но и одновременно в воздухе растёт напряжение... оно наполняет покои как колодец наполняется водой во время наводнения!

В какой-то момент Людмила оказывается на коленях у фейри, она плачет, рыдает буквально навзрыд! Не растерявшийся Дримм её утешает, ласково гладит по растрепавшимся волосам, прижимает её заплаканное лицо к груди. Несмотря на потоки слёз и общую неловкость ситуации, оба испытывают немыслимое облегчение — лёд формальности и смущения между ними окончательно сломан... они снова в состоянии быть сами собой! Могут смотреть и видеть, открыть себя!

- Дедуля, научи внученьку плохому! - вроде бы шутливо произносит Людмила, уткнув заплаканное лицо мужчине в плечо. Да, шутливо... но в её голосе столько жара, что ему невозможно противостоять!

Руки фейри глубоко-глубоко погружаются в красный туман... и вот уже предприимчивые мужские ладони ощущают не похожую на шёлк ткань, а бархат обнажившихся женских бёдер. Губы фейри и снежной эльфийки сливаются в глубоком, долгом, влажном поцелуе, от неистовства которого у обоих кружится голова! Дримм подхватывает Людмилу на руки и несёт её в сторону спальни, по пути нетерпеливо срывая с неё красное туманное платье...

*

На следующую ночь остроту чувств и телесную мощь Красного Дракона испытала Светлана. В дальнейшем было ещё много подобных ночей, пока обе эльфийки твёрдо не убедились, что добились своей цели, того, о чём они не могли попросить никого другого, кроме лучшего друга, равно дорогого каждой из них и единственно достойного их исключительной просьбы.

Глава 13

Глава 13

Озеро Байкал.

Начало мая.

Оаиэль.

- Какая же всё-таки красота! - эльфийке крайне сложно удерживать владевшие ей чувства под контролем и не поддавшись порыву методично продолжать выполнение запланированной программы полёта. Её состояние очень легко понять — под ней, под крыльями её верного грифона расстилается поистине сказочная картина! Картина вполне уместная в богатом на всяческие чудеса Серединном мире... но почему-то встретившая игрунью на реальной Земле! Открывшаяся взору восхищенной летуньи застывшее бескрайнее море завораживает и не даёт перевести дух — громадные и неожиданно разнообразные пространства то похожие на неправдоподобно огромный кусок кварца, то на треснувшее,