кровную.

Во многом она с ней до сих пор не согласна. Но вот слова о том, что методы Революции временами не многим отличаются от практикуемых Империей, запали в память. И теперь заставили вновь переосмыслить все виденные моменты… не очень красивого поведения со стороны Штаба РА и союзных организаций.

Бесспорно, Движение Освобождения всё равно смотрелось намного лучше, ведь они действовали в интересах народа, а не защищали прогнившую и зажравшуюся верхушку. И опять возникло новое «но»: слова Леоне о временных союзниках, совместились с ворчанием Надженды в сторону неоднородного Штаба со сталкивающимися внутри течениями — и всё это наложилось на предрекаемое Куроме продолжение их борьбы, но уже отнюдь не благородной, между собой.

Акаме всё ещё до тошноты не нравилось Зло — да, именно с большой буквы! — правящее Империей. Тем не менее, ранее сияющий Светом — тоже с большой буквы — прекрасный образ Революции, борющейся за простых людей, против монстров в человеческих обличьях — ещё немного поблёк, кое-где и вовсе облупившись, приобретая серые тона. Наверное, теперь она чуточку лучше понимает позицию младшей сестры, которая с пренебрежением относится и к нынешней Империи, и к народному движению против режима, потерявшего всякие границы совести и человечности.

Впрочем, бойкая, весёлая и чуточку пошлая Леоне не дала подруге погрузиться в минорные думы. А потом и мужчины подоспели, приманив своим шумом Майн и опирающуюся на неё Шелли. Акаме окончательно выбросила неприятные размышления из головы.

Но она их не забыла. К списку тем, на которые ей бы хотелось поговорить с Куроме, прибавилась ещё одна.

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт (под основной главой).

Товарищи, желающие поддержать автора и прочесть больше, могут заглянуть в комментарии. В самом верхнем есть для вас информация.

А.Н. — бечено.

Медленное ящерение Гермионы Гр... упс. Не от той души труп. Медленное взросление убийцы-идеалистки Акаме. Да. Это оно.

Отлично!

Глава 14 Двери, которые лучше не открывать

На площади внутри окружённой горами небольшой долины, ещё помнящей своих предыдущих жителей — ныне частью убитых бандитами, частью замученных, а частью обращённых в рабство — вновь лежали ряды свежих трупов. Будто символизируя картину жестокого воздаяния, ещё теплая кровь недавних хозяев чужой жизни и смерти вытекала из ран мертвецов и, пятная лёд и снег, парила на морозе. Мужчины и женщины, молодые и не очень, с лицами, искажёнными ужасом и болью или спокойные, не успевшие осознать своей смерти. Картина, способная устрашить даже самого крепкого нервами солдата.

…Но не юную девушку, что, напевая всплывшую в голове песню, танцующими шагами скользила меж мертвецами, зачем-то вглядываясь в их лица.

— Через пелену, вырываясь из плена

Остывших иллюзий и грез,

И снова

От двери до двери блуждаем,

Потеряны словно.

Мы странники лишь среди звезд.

Пела темноволосая некроманси, внимательно изучая крепкого и высокого бандита с достаточно длинной русой бородой и короткой шевелюрой. Придя к какому-то выводу, она еле заметно кивнула своим мыслям и устремилась дальше, а появившаяся рядом большая человекоподобная обезьяна потащила труп в сторону.

— Словно мотыльки, устремляясь на пламя,

Влекомые страстным желанием познать,

Мы в невольном порыве открываем те двери,

Которые лучше не открывать.

Теперь внимание привлекла уже девушка. Темноволосая и темноглазая особа обладала внушительными бёдрами и грудью, а также имела рубленую рану на голове, сквозь которую виднелось окрашенное тёмной кровью сероватое мозговое вещество. Осмотрев тело и уделив особое внимание крупноватой челюсти, юная убийца всё же отступила, оставив девушку остывать на снегу.

— И поток, чёрным вихрем вырываясь на волю,

Поражает и разум, и плоть, и кровь.

Как палящее солнце изнутри выжигая,

Отпустив, возвращается, вновь и вновь.

А вот следующая, обладающая почти мальчишеской фигурой, отчётливо немолодая женщина, видом уже за сорок (что, впрочем, могло означать и тридцать, и двадцать пять) — наоборот, вызвала одобрительную улыбку. Вернувшийся монстр-примат подхватил её под руки и понёс к бородатому здоровяку.

— Есть двери, которые спрятаны в людях

Под тёмным покровом надломленных судеб.

Под ворохом пыли, укрытый небрежно,

Таится огромный, бескрайний, безбрежный,

Как океан, поглотивший светило, и

Незримой печатью с неведомой силой,

Как грома