Я был никем. Юный трелль среди вымирающего народа. Никто.

Друг мой. Прости меня.

Она раздавила ему трахею. И все кости в шее. Пальцы нажимали на обмякшую морщинистую кожу, напоминавшую вытертую оленью шкуру, из вмятин сочилась кровь.

Мертвые глаза смотрели на нее с почерневшего лица, застывшего в непонятно скорбном выражении. Задумываться об этом она не стала. Очередной воин, изначально обреченный на неудачу. Мир полон таких, как он. Они устилают собой бранные поля. Маршируют прямиком в схватку, отбивая ритм мечами по щитам. Но недолго им осталось.

Он мой. Сейчас я его пробужу – освобожу его, чтобы он мог уничтожить этот мир.

Слева раздался какой-то звук, потом голос:

– Нехорошо все это.

Она извернулась, чтобы отпрыгнуть в сторону, но в голову ударило сбоку что-то тяжелое – с такой силой, что ее оторвало от земли и кубарем швырнуло в воздух.

Тишь приземлилась на правое плечо и вскочила на ноги. Ее лицо, вся ее голова казались перекошенными, свернутыми набок.

Удар на обратном замахе пришелся ей в левое бедро. Из таза брызнули зазубренные осколки костей. Сложившись пополам, она рухнула головой вперед, еще раз жестко ударилась о землю. С трудом поднялась на колени и, вперясь перед собой единственным еще зрячим глазом, увидела рядом тоблакая.

Ты же освободил меня!

Нет. Ты – это не он. Это было давно. В другом месте, в другое время.

– Не люблю я, когда дерутся, – сказал тоблакай.

Следующий удар снес ей голову с плеч.

– Брат Серьез?

– Обожди. – Форкрул ассейл вглядывался в отдаленные холмики. Это туда спустилась стая птиц. И я вижу там, вокруг эланского могильника… фигуры.

– Ты их тоже видишь, Хагграф? – обратился он к высшему Водянистому рядом с собой. – Сейчас мы окружим их, но сохраняя дистанцию. Нам лучше будет отдохнуть перед боем.

– Возможно, нам стоит дождаться тяжелой пехоты, Чистый? Там, на кургане, они подготовились к обороне.

– Ждать мы не станем, – ответил Серьез. – Холм недостаточно велик, чтобы укрыть мало-мальски серьезные силы. Перед рассветом строимся и атакуем.

– Они бросят оружие.

– Даже если и так, я прикажу казнить их всех.

– Заставишь ли ты их встать на колени перед нашими клинками, Чистый?

Брат Серьез кивнул.

– Закончив здесь, мы вернемся к брату Небесному и сестре Воле – может статься, противник, с которым они уже должны были войти в соприкосновение, окажется более серьезным. Если же нет, мы снова строимся в колонны и маршируем всеми тремя армиями к северу, чтобы устранить нависшую оттуда угрозу. А потом… мы вернем себе Великий Шпиль.

Хагграф удалился, чтобы передать распоряжения ротным командирам.

Брат Серьез продолжал разглядывать отдаленный курган. Наконец-то со всем этим будет покончено.

Большой Простак слез с валуна и присел, чтобы поправить защищающие голени кожаные обмотки.

Скрипач хмуро глядел – сперва на него, потом перевел взгляд на Бадана Грука.

Сержант пожал плечами.

– Так уж вышло, капитан, что самый острый глаз из всех именно у этого.

– Солдат, – позвал Скрипач.

Большой Простак поднял голову и улыбнулся ему.

– Капитан хочет знать, что ты там увидел, – пояснил Бадан Грук.

– Нас окружили. – И он принялся ковырять сломанный ноготь на ноге.

Скрипач сжал ладонь в кулак и уже занес было, но снова уронил руку.

– Сколько их?

Большой Простак снова поднял голову и улыбнулся.

– Может, тысячи три. – Подняв руку с большей частью ногтя, который ему удалось-таки оторвать, он принялся его разглядывать, отирая кровь.

– И?

– В основном кожаная броня, капитан. Есть со стальными накладками. Кольчуг немного. Круглые щиты, копья, дротики, кривые мечи. Сколько-то лучников. – Кровь он в основном вытер, но ноготь все равно остался пятнисто-бурым.

– Готовы атаковать?

– Пока нет, – ответил Большой Простак. – Я запах пота чую.

– Что?

– Длинный марш.

– Нюх у него тоже лучший, – вставил Бадан Грук.

Большой Простак сунул ноготь в рот, послышались хлюпающие звуки. Скрипач вздохнул и зашагал прочь.

Небо на востоке начало светлеть, почти лишенное цвета, только у самого горизонта различались серебристо-оловянные отблески. Со всех сторон их окружало негромкое позвякивание – звуки, издаваемые колансийскими солдатами. Противник выдвигался на позиции, держа на изготовку щиты и оружие. Напротив холма выстроились ряды лучников.

Сержант Урб слышал, как командир Вал говорит что-то собственным лучникам, числом около дюжины, но слов разобрать не мог. Он шевельнул тяжелым щитом и придвинулся чуть поближе туда, где сидела Хеллиан. Он не мог оторвать от нее глаз. Какая она сейчас красивая. Такая чистая, безупречная, вот только весь ужас заключается в том, что она мне больше нравилась, когда была похожа на птичку, с размаху влетевшую в стенку. Тогда у меня хоть шансы какие-то были. Пьяная женщина любого примет, лишь бы он прибирался за ней и заботился, да еще чтоб у него деньги на новую выпивку были.

– Всем укрыться – они накладывают стрелы!

Он снова заполз подальше под щит.

Услышал голос Скрипача.

– Вал!

– После первого залпа!

Отдаленное теньканье. Глухой свист, и вдруг по земле застучали стрелы, ломаясь, отскакивая от камней. Кто-то взвыл от боли, ему ответил хор ругательств.

Урб перевел взгляд на нее – убедиться, что с ней все в порядке. В щите застряли две стрелы, а на лице – такое милое изумленное выражение.

– Я люблю тебя! – закричал Урб.

Она вытаращила на него глаза.

– Чего?

В этот момент воздух заполнился густым шуршанием. Она снова поспешно пригнулась, только это были не стрелы. Он, изогнувшись, выглянул из-за укрытия и обнаружил, что отряд вражеских лучников извивается на земле, а назад к кургану несется один из «Мостожогов» Вала – на плечах дерн, мундир серо-коричневый от грязи.

В землю зарылся, да? А потом накрыл лучников гранатой, чтоб ее.

– Лучники готовы! – прокричал Вал.

– Нижние боги! – взревел кто-то. – Что это за хрень синяя была? Они там до костей прогнить успели.

Вглядевшись, Урб убедился в точности этой оценки. То, что выплеснулось на лучников, разъедало сейчас их плоть. Даже от костей и колчанов со стрелами осталась лишь вязкая масса.