— Если на то пошло, да, — ответил Бен. — Но тренер ошибся. Причина была не у меня в голове. Ее следовало искать в моей матери. В тот вечер я пришел домой и сказал, что хочу похудеть. Закончилось все жуткой ссорой, мы оба расплакались. Она начала с прежних аргументов: я совсем не толстый, просто у меня широкие кости, а большой мальчик, который хочет стать большим мужчиной, должен есть много только для того, чтобы не терять вес. Для нее… думаю, моя полнота прибавляла ей уверенности. Ее пугала необходимость одной воспитывать сына. У нее не было ни специального образования, ни особых навыков, только желание трудиться. И когда она могла дать мне добавку… или посмотреть на меня через стол и увидеть, какой я большой…

— Она чувствовала, что в этой битве с жизнью она побеждает, — вставил Майк.

— Точно. — Бен допил пиво и ладонью вытер маленькие пенные усики с верхней губы. — Так что сражаться пришлось прежде всего не с моей головой, а с ней. Она мое желание просто отторгала, и не один месяц. Не хотела выбрасывать мою старую одежду, не покупала новую. Я к тому времени уже бегал. Бегал постоянно, и иногда сердце билось так сильно, что я едва не терял сознание. Мой первый забег на милю закончился тем, что меня вырвало и я таки грохнулся в обморок. Потом я какое-то время только блевал. А чуть позже мне приходилось удерживать штаны, чтобы они не свалились с меня на бегу.

Я подрядился разносить газеты и бегал с почтальонской сумкой на шее. Она билась о мою грудь, а руками я держался за штаны. Мои рубашки уже напоминали паруса. Вечерами, приходя домой, я съедал половину того, что лежало в моей тарелке. Мать рыдала и говорила, что я морю себя голодом, убиваю себя, что я больше ее не люблю, что она надрывается на работе ради меня, а мне на это наплевать.

— Господи, — пробормотал Ричи, закуривая. — Не представляю себе, как ты это выдержал, Бен.

— Просто лицо тренера постоянно стояло передо мной, — ответил Бен. — Я помнил, как он выглядел после того, как схватил меня за сиськи в коридоре, который вел в мужскую раздевалку. Так мне и удалось похудеть. Я купил себе новые джинсы и кое-что из одежды на деньги, которые получал на почте, а один старик, который жил на первом этаже, шилом прокалывал на моем ремне новые дырки… если не ошибаюсь, проколол пять. Думаю, я тогда вспомнил еще один случай, когда мне самому пришлось покупать новые джинсы — после того как Генри столкнул меня в Пустошь и едва не изрезал на куски.

— Да, — улыбнулся Эдди. — В тот день ты еще дал мне совет насчет шоколадного молока. Помнишь?

Бен кивнул.

— Если я и вспомнил, — продолжил Бен, — то лишь на секунду, а потом все ушло. Примерно в то же время я начал ходить в школе на курс «Здоровье и правильное питание» и выяснил, что зелени можно есть сколько угодно и при этом совершенно не поправляться. Как-то вечером мать поставила на стол миску с салатом, шпинатом, кусочками яблока и остатками ветчины. Я никогда не любил заячьей еды, но в тот вечер трижды брал добавку и говорил матери, как все вкусно.

И, как выяснилось, проблема разрешилась сама собой. Мать не волновало, что именно я ел, главное, чтобы я ел много. После этого она закармливала меня салатами. Я их ел три следующих года. Иной раз смотрел в зеркало, чтобы убедиться, что нос у меня не дергается, как у кролика.

— А с тренером чем закончилось? — спросил Эдди. — Ты вышел на беговую дорожку? — И он коснулся ингалятора, словно мысль о беге напомнила об астме.

— Да, вышел, — ответил Бен. — На двух дистанциях, двести двадцать ярдов и четыреста сорок. К тому времени я похудел на семьдесят фунтов и вырос на два дюйма, поэтому то, что осталось, лучше распределилось по телу. В первый день я выиграл забеги и на двести двадцать ярдов, обогнав второго призера на шесть футов, и на четыреста сорок, оторвавшись на восемь футов. Потом подошел к тренеру, такому взбешенному, что он мог бы кусать локти. «Похоже, вам пора подавать заявление об уходе и идти собирать кукурузу, — сказал я ему. — Когда собираетесь брать билет в Канзас?»

Поначалу он молчал… только врезал мне, и я упал на спину. Потом велел мне убираться со стадиона. Сказал, что такие умники, как я, ему в легкоатлетической команде не нужны.

«Я бы не пошел к вам в команду, даже если бы меня назначил туда президент Кеннеди, — ответил я, вытирая кровь с уголка рта. — И поскольку я начал худеть благодаря вам, зла я на вас не держу… но в следующий раз, когда поставите перед собой тарелку с вареной кукурузой, вспомните обо мне».

Он сказал мне, что сделает из меня отбивную, если я тотчас же не уйду. — Бен чуть улыбался, но в этой улыбке не было ничего приятного и уж точно ничего ностальгического. — Так и сказал. Все смотрели на нас, включая парней, которых я победил. И все они пребывали в замешательстве. Я ему на это ответил: «Послушайте меня, тренер. Один удар вам с рук сойдет, потому что вы — обозленный неудачник, слишком старый, чтобы как-то изменить свою жизнь. Но попытайтесь ударить меня еще раз, и я сделаю все, чтобы вы остались без работы. Не уверен, что мне это удастся, но я приложу все силы. Я похудел для того, чтобы обрести малость собственного достоинства и покоя. И вот за это стоит бороться».

— Все это звучит замечательно, Бен, — подал голос Билл, — но писатель во мне задается вопросом, неужто какой-то ребенок мог сказать такое.

Бен кивнул, улыбнулся своей особенной улыбкой.

— Сомневаюсь, если б речь шла о ребенке, не прошедшем через то, что довелось испытать нам. Но я это сказал… и не бросался словами.

Билл подумал, кивнул:

— Ладно.

— Тренер стоял, уперев руки в боки, — продолжал Бен. — Он открыл рот и тут же закрыл. Все молчали. Я повернулся и ушел, и больше не видел тренера Вудлея. Когда мой куратор принес мне список предметов на следующий учебный год, кто-то в графе физкультура написал «ОСВОБОЖДЕН», и куратор это утвердил.

— Ты его победил! — воскликнул Ричи, вскинув над головой сжатые в кулаки руки. — Молодец, Бен!

Бен пожал плечами:

— Думаю, я победил часть себя. Пожалуй, тренер меня подтолкнул… но я думаю, именно вы заставили меня поверить, что такое мне действительно под силу. И я это сделал.

Бен обаятельно пожал плечами, но Билл видел капельки пота, выступившие у него на лбу.

— Довольно исповедей. Но я готов выпить еще пива. Когда много говоришь, разыгрывается жажда.

Майк просигналил официантке.

Все шестеро что-то заказали и болтали о пустяках, пока не прибыли напитки. Билл смотрел на свой стакан с пивом, наблюдая, как пузырьки карабкаются по стенкам. Его забавляла и ужасала надежда, что кто-то еще расскажет историю о прожитых годах, допустим, Беверли — о чудесном человеке, за которого она вышла замуж (пусть даже он и был занудой, как и большинство чудесных людей), или Ричи Тозиер принялся бы травить байки о забавных случаях в радиостудии, или Эдди Каспбрэк рассказал бы им, каков на самом деле Тедди Кеннеди, сколько оставляет на чай Роберт Редфорд… или выдвинул бы несколько любопытных версий о том, почему Бен смог сбросить лишние фунты, а он по-прежнему не расстается с ингалятором.