не снято». Перейдя засим к текущим событиям, Витте произносит следующие, чудовищные в устах председателя министерской коллегии слова: «В этой борьбе может погибнуть правительство, но и вы, лучшие силы народа, погибнете тоже и сыграете в руку той буржуазии, против которой вы боретесь в настоящее время».

Сколько в этих словах грубой демагогии, какое отсутствие государственности! Можно сказать, что тут каждое слово — государственное преступление.

Самое допущение возможности гибели правительства, т. е. государственной власти, — как охарактеризовать этот поступок! А стращание рабочих победой буржуазии, что обозначает оно?! Цель этих слов тем не менее ясна: возьмите меня к власти, и я исполню все ваши желания, я дам вам победу и над властью, и над буржуазиею.

Результат получается, однако, неожиданный: стачечный железнодорожный комитет, выслушав сообщение своих делегатов о сказанном им Витте, немедленно постановил превратить частичную железнодорожную забастовку во всеобщую, охватывающую всю империю, что и приводит в исполнение[499].

Витте идет, однако, дальше по принятому им пути прельщения общественности. 13 октября он посылает в Одессу профессору Ярошенко телеграмму, приветствующую его с возвращением в город, из которого он был выслан распоряжением местной администрации за произнесенные на банкете 20 ноября 1904 г. революционные речи. Факт этот, надо полагать не без участия Витте, немедленно оповещается всей прессой.

В тот же день, 13 октября, на записку государя, возлагающую на него «объединение всей деятельности правительства», т. е. превращающую его из председателя Комитета министров, обсуждающего лишь определенный и весьма тесный круг вопросов, во главу министерской коллегии, он отвечает решительным заявлением, что не в состоянии исполнить Высочайшей воли без предварительного принятия, одобрения и опубликования всей его программы. Жребий брошен. Витте сжег свои корабли, убежденный, что перед этим ультиматумом верховная власть не устоит. Положение государя действительно было чрезвычайно тяжелое. Отрезанный от столицы, сообщение с которою поддерживалось лишь казенными пароходами запугиваемый своими ближайшими советниками, опасающимися за личную участь монарха и его семьи, государь колеблется и медлит решением.

После отказа Витте от возглавления правительства проходит два дня. Смущенный этим, Витте начинает сомневаться в правильности своего расчета и приходит к убеждению, что для окончательного успеха надо прибегнуть еще к каким-либо мерам, к какому-либо иному способу воздействия на государя. Способ этот им тотчас и изобретается. Состоял он в том, чтобы довести до сведения великого князя Николая Николаевича, который имел в то время у государя большой вес, такие обстоятельства, которые убедили бы его, что единственный способ спасения государства и престола от крушения — немедленное установление конституционного режима. Для этого Витте обращается к старому своему знакомому, с которым свел его еще Зубатов, а именно к уже однажды упомянутому мною рабочему экспедиции заготовления государственных бумаг Ушакову, деятельному сотруднику Зубатова в деле организации рабочих собраний. Ушаков — малый развитой, толковый, умеющий плавно излагать свои мысли и притом превосходно знающий рабочую среду и имеющий неисчерпаемый запас сведений по настроению рабочих в различных петербургских фабриках и заводах. Вот этого Ушакова Витте вечером 16 октября направляет к великому князю Николаю Николаевичу и через посредство другого своего клеврета, небезызвестного Андроникова, имеющего в свою очередь связи с некоторыми приближенными великого князя, добивается того, что Ушаков принимается Николаем Николаевичем[500].

Наказ Ушакову дан определенный: представить великому князю положение в таком свете, что только немедленное дарование конституции может отвратить вооруженную революцию, но что зато признание за народом права представительства тотчас остановит рабочее движение[501].

Получив после того приглашение к государю на 17 октября, Витте едет туда в сопровождении управляющего делами Комитета министров Н.И.Вуича и все того же преданного ему кн. Алексея Дмитриевича Оболенского. По дороге он решает, что в одном необходимо уступить, а именно согласиться на оповещение населения о даровании конституции не посредством своего доклада, утвержденного государем, а манифестом, исходящим от самого монарха. Побуждает его к этому, вероятно, то обстоятельство, что он еще 16 октября узнает о вызове в Петергоф своего давнего недруга — Горемыкина, который совместно с Будбергом уже составил манифест о даровании населению некоторых из тех прав, на которых настаивает общественность. Спешно во время путешествия в Петергоф на пароходе составляет Оболенский набросок манифеста, с которым Витте и появляется у государя.

На этот раз расчет Витте оказывается правильным. Вера в то, что Витте единственный человек, могущий спасти положение, побуждает государя, невзирая на все личное к нему нерасположение и даже недоверие, вручить ему бразды правления и избрать из двух предлагаемых ему проектов манифеста несколько переделанный проект Витте и одновременно утвердить сопровождающий этот манифест всеподданнейший доклад Витте; последний является, однако, уже не первоосновой манифеста, а лишь дальнейшим развитием, а именно указывает на необходимость немедленно, не дожидаясь соответствующего изменения законов, осуществления гражданских свобод.

Манифест 17 октября 1905 г. был, по существу, несомненной капитуляцией власти перед общественностью или, вернее, перед революционными силами. В манифесте выражена «непреклонная» царская воля:

1) Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2) Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, в мере возможности, соответствующей краткости оставшегося до созыва Думы срока, привлечь теперь же к участию в Думе те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим Дальнейшее развитие начала общего избирательного права законодательному порядку.

3) Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властей.

С изданием этого манифеста заканчивается многовековой период русской истории. Начинается новая эра, продолжавшаяся, однако, менее двенадцати лет.

Глава 2. Министерство графа С.Ю.Витте

17 октября 1905 г. было, несомненно, днем всеобщей радости русской передовой общественности, но высказывалась эта радость далеко не всеми слоями и не в одинаковой степени.

Революционно и социалистически настроенные элементы расценивали ознаменовавший этот день царский манифест преимущественно с точки зрения возвещенных им гражданских свобод. В этих свободах они не без основания усматривали мощное средство как для беспрепятственного распространения своих идей, так и для усиления своих революционных действий, но сам по себе манифест их, конечно, вовсе не удовлетворял. Ввиду этого, радуясь ему в душе, они тем не менее радости этой громко не высказывали, а, наоборот, заявляли о совершенной недостаточности последовавшего государственного акта.

Радикал-либералы усматривали в издании манифеста приближение того момента, когда осуществится, быть может, не всеми ими еще вполне сознаваемая, но все заветная их мечта, а именно когда, опираясь на народные массы, они превратятся