Характер сигнала по-прежнему не вызывал у Тима сомнений. Передачу вел друг, возможный покровитель, располагающий запасом времени и колоссальным терпением. Он будет ждать, пока Тим не придет или не ответит решительным отказом. И он еще не знает, что его «унюхали», поэтому наращивает потихоньку мощность сигнала.

Несколько раз Тим пытался ответить, посылая на той же волне устойчивые конкретные мыслеобразы. Но его ответ то ли не слышали, то ли не смогли дешифровать. Это вызывало у Тима множество вопросов, на которые он пока что даже не пытался искать ответы. Так или иначе, зов имел место. А значит, кому-то в этом мире Тим Костенко нужен. И кто бы там ни засел в тайге — именно в тайге, кругом деревья, — он хороший. И с ним не пропадешь.

Единственное, чего Тим не понимал, это зачем он кому-то понадобился. Сигнал посылала некая родственная душа. Теплая и… мохнатая на ощупь. Такой энергетический рисунок Тиму доводилось видеть очень редко, им обладали, как правило, редкие по силе и добродушию люди. Как, например, сенс и тяжелоатлет Васнецов. Правда, только пока его не «покусал» оператор Проекта. Тут-то Васнецов быстренько стал гладкий и холодный, да еще и весь в мелкую дырочку…

Тим с хрустом потянулся, задумался, не пора ли ужинать, и вдруг почувствовал, что от станции к дому идет Ольга.

Сначала Тим обрадовался. Он не ждал Ольгу раньше завтрашнего дня и успел по ней соскучиться. Потом он насторожился. Ольга была сильно не в духе, ее кто-то серьезно расстроил. И этот «кто-то» был он сам. Тим вышел из дома, пересек участок, присел на скамейку у калитки и почти сразу увидел свою любимую. Ольга, глядя под ноги, медленно шла по тропинке. Устало и расстроенно шла.

«Это я все угробил, — подумал Тим, глядя, как понуро опущены плечи девушки. — Растрепался о конце света, урод… А что делать? Пусть я лучше останусь в ее памяти очаровательным шизофреником. Умным, добрым, нежным. С которым пришлось расстаться из-за того, что обострилась его болезнь. Ведь если я уйду из ее жизни в ореоле мученика… Не скоро она тогда полюбит другого. А я все-таки обязан заботиться о ней, думать о ее будущем. Мне ведь, собственно, не о ком больше думать… Никого у меня нет». Тим почувствовал, что сейчас от этой вселенской жалости разревется, и приказал внутреннему голосу замолчать. С тех пор как на Тима навалился Проект, он стал не в меру слезлив, и это его беспокоило. Плакать он терпеть не мог и ненавидел, когда плачут другие.

— Здравствуй, — сказал он, вставая навстречу Ольге.

— Тимка… — Она подняла глаза и остановилась.

Тим взял ее руки в свои, поднес к лицу и поцеловал сначала одну, потом другую. Ольга устало потрепала его по голове, и тогда он ее крепко-крепко обнял, ткнулся носом ей куда-то в шею и затих.

— Тимка… — повторила Ольга.

В доме она сначала натыкалась на мебель, бесцельно переходя в молчании из комнаты в комнату, пока Тим не усадил ее и не спросил:

— Ну?

Ольга посмотрела на него, и Тим увидел, что ее глаза блестят от слез. Не зная, что делать, он просто рухнул перед ней на колени и замер.

— Скажи, — начала она негромко, — ты ведь не давал моего телефона никому, правда?

— Разумеется. Моя личная жизнь никого не касается. Ни при каких обстоятельствах. Если бы я собирался дать кому-то твой телефон…

— У вас с отцом похожие голоса? — перебила она его.

— Так! — Тим поднялся с колен и заходил по комнате. — Куда он тебе звонил? Домой?

— На работу. Похожие, да?

— Да не похожие они, солнышко. Одинаковые. По телефону вообще не отличишь.

— Понимаешь… Я сначала решила, что это ты звонишь, чтобы меня разыграть. А он сказал, что он твой отец…

Тим, заложив руки за спину, глядел в окно. Солнце ушло за горизонт, но Тим и сквозь толщу земли прекрасно видел его белый плоский диск.

— Значит, папочка… — вздохнул Тим. — И что он сказал? Чтобы я шел сдаваться? Да?

— Тима… — прошептала Ольга. — Иди ко мне, пожалуйста. Обними меня. Мне страшно, Тим.

Тим сел рядом и прижал девушку к себе, чувствуя, как сильно бьется у нее сердце.

— А я ведь тебе не верила… — услышал он. — Да… Тебя ждут завтра. Он не сказал так прямо «сдаваться». Он только сказал, что если ты не хочешь за решетку, то должен прийти… Знаешь, Тим, он был ужасно злой. Я думала, он меня просто съест. Из трубки выскочит и загрызет. Но он только прорычал — Битцевский лесопарк, верхняя аллея, тринадцать часов. Ты должен войти в лес и идти по аллее прямо, а тебя встретят. И будет серьезный разговор. Вот так он сказал. Тим… Я не понимаю, извини, а при чем тут «за решетку»? За что?

— Ой, придумают, за что, — скривился Тим. — Вспомни, пожалуйста, он ничего больше не говорил?

— Да ничего, какие-то общие слова. Что это твой последний шанс. Еще какая-то ерунда…

— Ну-ка, милая, вспоминай все до буковки. Это может быть важно.

— Но я уже все сказала. Понимаешь, мне так страшно было… Ну, он сказал — передай Тиму, что если не хочет за решетку, должен прийти тогда-то и туда-то. С ним будет серьезный разговор. Это его последний шанс. Я хотела переспросить насчет места, ну, чтобы не перепутать, а он сказал — не бойся, Тимка место знает лучше всех, не застрянет…

— Есть! — воскликнул Тим.

— Что? — обескураженно пробормотала Ольга.

— Путь отхода! Не-ет, папуля мой, конечно, сука кагэбэшная, но что-то человеческое в нем еще осталось. Хотя бы за доброе намерение спасибо тебе, папочка! — Тим возбужденно потер ладони.

— Он тебе как-то может помочь?

— Думаю, попытается. Ты понимаешь, какая штука… У меня в этом лесу все детство прошло. Я там до сих пор каждое дерево помню. А из одной траншеи меня отец когда-то за уши вытаскивал, я там за какую-то хреновину зацепился и вылезти не мог. Теперь-то не застряну, конечно.

— Траншеи? — Ольга по-прежнему ничего не понимала.

— Извини, ты просто выросла в центре… Там ведь проходила юго-западная линия обороны в войну. И многое сохранилось до наших дней. Траншеи, ходы сообщения, огневые точки. Они просто оплыли, потеряли форму, но ямы и канавы такие, что хоть сейчас воевать. Ладно, ничего больше не скажу. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Я не засну сегодня вообще, наверное. Тимка…

— Заснешь как миленькая. Что?

— Ты что, пойдешь?

— Обязательно!

— Тим!!! - крикнула Ольга, судорожно прижимая руки к груди.

— Цыц! — рявкнул Тим, хватая ее за плечи и встряхивая.

— Тимка… — Рот у Ольги страдальчески искривился.

— Ничего они мне не сделают, — твердо сказал Тим. — Ну перестань, милая. Оленька, счастье мое, перестань… Не надо. Я тебе говорю, ничего не будет. Клянусь. Им со мной так просто не справиться.