Дж. А. Аданде съездил в Бирмингем, чтобы подготовить репортаж об этом феномене для Washington Post. «Помню, как поехал туда и, придя на стадион, просто смотрел на него, стоящего в аутфилде, и зрелище казалось мне каким-то сюрреалистичным, – вспоминал он. – У меня перед глазами стоит Майкл Джордан, и он сейчас торчит на этом бейсбольном поле, на бейсбольном поле команды низшей лиги, в Бирмингеме, штат Алабама. Как такое возможно?»

Боб Грин тоже был поражен увиденным зрелищем: одним вечером тысячи болельщиков часами сидели под проливным дождем, не покидая арену, несмотря на то что матч откладывался из-за ливня, только чтобы увидеть его игру. Джордана до крайности смутило, что в ходе одной из весенних тренировок фанаты нежданно затянули песню «I want to be like Mike» («Хочу быть как Майк»). Подобная горячая поддержка была чем-то неслыханным даже на весенних тренировках в MLB, а тут речь идет о низшей лиге, тихой заводи бейсбольного мира, но люди все равно приходили, пели и скандировали слова поддержки.

В матче – открытии сезона в Бирмингеме он «вознаградил» их за такое отношение семью страйк-аутами в первые девять своих попыток на бите. По мячу он попал лишь дважды, один раз запустив высокую свечу над «квадратом», а в другой попытке выдав граунд-аут[38]. Пресс-корпус, в рядах которого было много знакомых Майклу лиц из мира баскетбола, был поражен тем, что в его взгляде не угадывалась та столь характерная искорка его запредельной уверенности в себе.

«Это был конфуз, большое разочарование – от такого можно прийти в ярость, – сказал он Ире Берков, много лет писавшей о баскетболе для New York Times. – Я не помню, когда в последний раз испытывал все эти чувства разом. А я слишком упорно работал над своей игрой, чтобы не выставлять себя таким идиотом, каким был сегодня. Последние девять лет я жил так, что весь мир был у моих ног. Теперь же я просто еще один бейсболист низшей лиги, пытающийся проложить себе путь в MLB».

«Все началось с замысла моего отца, – сказал он. – Мы уже видели, как Диен Сандерс и Бо Джексон пробуют себя в двух видах спорта, и мой отец говорил, что, по его мнению, я мог бы добиться успеха и в бейсболе тоже. Он говорил: «У тебя есть необходимые навыки». Он полагал, что в баскетболе я уже всем все доказал и мне стоит попробовать себя в бейсболе. Я сказал ему: «Нет, я еще не всего достиг. Я не выиграл чемпионство». Потом я выиграл его, и мы с ним периодически обсуждали бейсбол, а затем я взял еще два титула. А после его убили».

Он не стеснялся говорить о духовном присутствии рядом с собой отца, которое ощущал все время в процессе воплощения этой мечты о бейсбольной карьере. «Я говорю с ним больше подсознательно, нежели непосредственно словами, – сказал он в тот первый уик-энд сезона, сидя напротив своего нового шкафчика в просторной раздевалке «Бэронс». – «Продолжай делать то, что делаешь, – говорил он мне. – Продолжай пытаться воплотить мечту. Нельзя бояться неудачи. Тебе должно быть глубоко наплевать на прессу». Потом он говорил что-нибудь смешное или вспоминал что-то из моего детства, когда мы бросали друг другу мяч на заднем дворе дома, как это было всегда».

Автобус

По городу быстро расползлись слухи о том, что Джордан приобрел себе новый дорогостоящий автобус, чтобы с комфортом и роскошью передвигаться по проселочным дорогам Юга в компании своих новых партнеров по команде. Это была ложь. Он даже не стал арендовать автобус, хотя предлагал такой вариант команде. Дело было в том, что спонсор «Бэронс», регулярно поставлявший им автобусы, в этот раз предложил клубу люксовую комплектацию с креслами для отдыха и лаунж-зоной в задней части автобуса, которая должна была помочь игрокам бороться со скукой во время долгих переездов в Нэшвилл, Роли, Гринвилл и Орландо.

Джордан объяснял, что автобус более высокого класса давал ему возможность комфортно развалиться в кресле, вытянув ноги, но также признавал, что был и другой немаловажный фактор. «Я не хочу, чтобы наш автобус сломался и заглох в час ночи где-нибудь на Юге, – сказал он. – Никогда не знаешь, кто может следить за тобой. Я не хочу оказаться в затруднительном положении. Я часто думаю о том, что случилось с моим отцом».

Те же мысли сподвигли его приобрести две единицы огнестрельного оружия, которые он хранил в своем доме в пригороде Чикаго. Всегда внимательно следивший за окружавшей его обстановкой, он стал еще более осмотрительным после убийства своего отца.

Ходили разговоры о том, что он сдружился со всеми игроками низшей лиги, находившимися в непосредственной близости от него, и он действительно играл с ними в домино в раздевалке клуба на скромные суммы, что давало его партнерам возможность мельком заглянуть в его бумажник, всегда туго набитый купюрами. Но часто он держался в стороне, в одиночестве сидел в долгих поездках на автобусе.

Ему мешал все тот же эмоциональный барьер, который существовал в каждой команде, за которую он играл с тех пор, как ему исполнилось шесть лет. В Чикаго он признавался Джонни Баху, что, будучи ребенком, годами ощущал себя чужаком в бейсболе, так как был единственным чернокожим игроком в команде. Тот бейсбольный опыт ранних лет жизни тоже повлиял на его характер. Существенная часть тренерской работы Фила Джексона была направлена на разрушение барьеров, которые отделяли Джордана от остальных членов команды.

Эта быстролетная прогулка по низшим уровням бейсбольной пирамиды воскресила в его памяти первые воспоминания об отце, а вместе с ними и то прежнее ощущение отчужденности. Потому дистанция, разделявшая Джордана и его партнеров по бейсбольной команде, не должна удивлять. Он не вел себя грубо, мерзко или высокомерно, нет, только не в бейсболе. Но он держался в одиночестве, оставаясь рядом со своим окружением, сократившимся до одного лишь Джорджа Колера. Хуанита иногда приезжала на выходные вместе с детьми. Но большую часть времени Джордан проводил с Колером и собственными горестными мыслями. В 2011-м Джек Маккаллум надавил на Джордана, надеясь разговорить его на тему этого опыта, и получил несколько раздраженный ответ. «Ну, был бейсбол, – говорил он. – Команда «Бэронс». Я провел тогда много ночей в одиночестве, в долгих переездах были только я и Джордж, мы разговаривали. Я думал о своем отце, о том, как он любил бейсбол и как мы всегда его обсуждали. Я знал, что он сверху смотрит на меня, и это делает его счастливым. Как и меня».

Для выросшего в Северной Каролине Джордана Алабама не стала культурным шоком. Он поселился в Бирмингеме, в арендованном доме, где была баскетбольная корзина, что позволяло ему привлекать к игре соседских детей. Он выяснил, где в округе находятся лучшие поля для гольфа, лучшие заведения, подающие свиные ребрышки и барбекю, лучшие бильярдные залы. Довольно скоро расслабленный Джордан выдал 12-матчевую серию хитов, что подняло его средний показатель в бэттинге до 0,300. Но потом, с началом жарких летних игр, в его игре наметился затяжной спад.