Как подмечал Сонни Ваккаро, Джордан имел такую громадную важность для NBA, что был единственным игроком, который мог выйти сухим из воды после этого скандала со ставками. Менее значимого игрока диквалифицировали бы, говорил Ваккаро, добавляя, что NBA решила расквитаться с этим вопросом, закрыв дело и прекратив сбор информации по нему.

Шансов на то, что Дэвид Стерн силой заставит Джордана уйти из лиги, было крайне мало. Джордан, впрочем, позже позволит себе гневные высказывания в адрес Стерна за то, что тот не приложил больше усилий к тому, чтобы разбить домыслы сторонников теории заговора, связывавших смерть Джеймса Джордана с долгами его сына за азартные игры, даже несмотря на то что ни один из фактов расследования не указывал на такую возможность.

Решение завершить карьеру было принято так скоро, что у него не нашлось времени оповестить о нем свою мать, которая в тот момент находилась в Африке. «Я был в Кении с матерью Майкла и группой школьников, – вспоминал вице-президент «Буллз» Стив Шанвальд. – Там было так тихо и мирно… Мы поехали на сафари в отдаленную провинцию Кении, жили там в палатках. Никаких газет, никакого радио и телевидения, ничего. Я говорил людям, что мир может стоять на пороге гибели, а мы ничего об этом не узнаем. Два дня спустя мы вылетели обратно в Найроби, впервые за десять дней оказавшись в пределах цивилизации. Я сошел с самолета и сел в автобус, который должен был отвезти нас на обед. Водитель автобуса читал газету, таблоид под названием Daily Nation, – это кенийская национальная газета. На последней странице была размещена фотография Майкла, над которой красовался заголовок: «Майкл Джордан завершает карьеру». Я подумал, что это чья-то неудачная шутка. Но двумя днями ранее Майкл действительно объявил о завершении своей карьеры. Судя по всему, мать Майкла не была в курсе новостей. Я подошел к ней и поблагодарил ее за сына, который играл в нашей команде целых девять лет. Она спросила: «О чем это вы?» Я сказал: «Миссис Джордан, два дня назад ваш сын завершил карьеру». Она сказала: «Правда? Не верю!» Тогда я пошел за газетой и показал ей статью. Вот так мы и узнали об уходе Майкла на пенсию. В тот вечер за ужином я купил шампанское, чтобы все подняли тост за Майкла и его блестящую карьеру. Но к тому времени, как я возвратился в Чикаго, праздничное настроение уже сошло на нет. Люди явно пребывали в депрессии. Все случилось столь внезапно, как гром среди ясного неба, что эти новости совершенно выбили почву из-под ног болельщиков».

Пожалуй, отчетливее всех внутреннюю пустоту ощущали лидеры NBA, те, кому теперь предстояло кем-то заменить самого популярного и привлекательного персонажа в истории баскетбола. По иронии, в прессе также мелькали упоминания о том, что Стерн просил Джордана не уходить, но никто из них, ни Стерн, ни Джордан, не обсуждали эту возможность в подробностях. Этот вопрос останется актуальным навсегда и превратится в еще один узел огромной цепочки обид Джордана.

Незадолго до того как «Буллз» начала тренировочные сборы в 1993-м, в Чикаго приехал Стив Керр. Медлительный защитник с копной светлых волос и смертоносным броском пришел в клуб свободным агентом, для которого задача попадания в состав команды была и поводом для беспокойства, и источником мотивации. Он слышал уйму историй, циркулировавших по всей NBA, о том, как трудно было быть партнером Джордана по команде. Но в течение недели, прошедшей с момента подписания Керром контракта, фактор Джордана загадочным образом исчез.

Вместо этого единственной ниточкой, связывавшей его и Майкла в последующие недели, станут появления Джордана на тренировках команды, которую он только что покинул: Керр видел, как он приходил понаблюдать за работой «Буллз». Вакуум, который Джордан оставил после себя, был весьма ощутим. Он давно намекал на свой возможный уход; теперь, спустя непродолжительное время после заявления о нем, он вернулся, словно для того, чтобы в точности установить, как выглядит его отсутствие, в надежде, что бесповоротность решения может как-то помочь ему обрести себя. По его собственному признанию, время в кругу вновь «обретенной» семьи, которой он теперь мог уделять гораздо больше внимания, нисколько не улучшило его психологического состояния. Он все еще был убит горем – публика и СМИ этого не разглядели – и пытался задать своей жизни какой-то новый вектор.

«Он приходил время от времени, – вспоминал Керр. – Мог просто прийти и посмотреть на нашу тренировку. Думаю, он хотел повидать ребят и все такое. Так что мы видели его несколько раз. В тот год он посетил несколько наших матчей, сидел со свитой на трибунах «Юнайтед-центра». Но даже его молчаливое присутствие у площадки на тренировках выглядело пугающим, оно служило напоминанием, что команде предстоит эволюционировать без него.

«Думаю, что в тот момент «Буллз» стала в каком-то смысле командой Фила, – отмечал Керр. – Хотя раньше меня в команде не было, я уверен, что Фил был доминирующей силой, а его присутствие ощущалось и прежде, но после ухода Майкла команда стала по-настоящему командой Фила, как и должно было произойти. Он был доминирующей силой. Характеры, эго игроков, которые выступали за эту команду… у нас было несколько выдающихся баскетболистов. Но знаете, Скотти никогда не был парнем, который мог взять контроль над командой с точки зрения лидерства. Он был любимым партнером каждого из нас, но одной из причин такого отношения к нему была его уязвимость. Фил уязвимым не был».

Некоторые наблюдатели недооценивали Джексона, утверждая, что его успех был следствием талантов Джордана, но от них ускользало то, насколько доминантной личностью был тренер. Фактор его личности имел важнейшее значение для команды, лучший игрок которой со всех сторон был окружен проблемами, испытывал уверенность в себе и вел битву с менеджментом клуба за более щедрый контракт. Несколькими годами ранее Пиппен настоял на том, чтобы клуб предложил ему долгосрочное соглашение, условия которого быстро потеряли актуальность, так как размер зарплат в лиге постоянно рос. И хотя команда согласилась вернуть деньги, которые он уступил клубу, подписав тот контракт, Райнсдорф не собирался пересматривать условия соглашения.

«Думаю, что Скотти был уязвим, потому что был человечным, – объяснял Керр. – По этой причине его все любили. Вы знаете, он подписал тот длинный контракт. Ему явно недоплачивали. Ему было трудно жить с этим. Он чувствовал себя недооцененным. Все те чувства, которые ассоциируются у вас с человеческим существом, вот это все и есть Скотти, и поэтому мы все очень его ценили, нам казалось, что мы больше похожи на него, хотя на самом деле нет, в физическом плане точно. Мы больше походили на него в эмоциональном плане, гораздо больше, чем на Майкла. Майкл вообще не казался человеком, потому что был таким сильным, таким уверенным в себе».

Довольно быстро Джордан перестал казаться таким сверхчеловеком, каким был раньше. С той поры, как его отца убили в августе, он выглядел потерянным, и каждый следующий всплывавший факт обстоятельств гибели Джеймса Джордана лишь усугублял его печали и горести, как он сам признавался впоследствии. И все же его тянуло к этой истории, он в любой момент мог прервать любое свое занятие, чтобы посмотреть очередной сюжет об отце или последующих арестах причастных к его убийству преступников, что выходили в эфирах телеканалов.