Если бы республиканцы были одной партией, дела могли бы идти лучше. На самом же деле они были расколоты на группы, а эти группы образовывали такие странные объединения, что их действия могли поставить в тупик любого.

У консервативных депутатов, которые представляли интересы богатых промышленников-буржуа и крупных землевладельцев, и некоторых законодателей-парижан, чьи избиратели открыто жалели, что Коммуна потерпела поражение, общим, как правило, было лишь одно: и те и другие не хотели, чтобы на трон взошел граф Парижский или претендент бонапартистов принц Наполеон. Сотрудничество этих двух партий не могло быть легким. Большинство правительств были словно сшиты из лоскутьев. Это были не группы коллег-единомышленников, а результаты временного раздела правительства. Главе каждой из нескольких разных партий выделяли какую-то часть министерских портфелей, и те, кто это делал, смутно надеялись, что премьер нового кабинета прежде, чем ему выра зят недоверие, успеет провести желанный для них закон. За период с 1875 до 1900 г. только четыре года прошли вообще без перемен в кабинете министров. В каждый год из остальных было хотя бы одно изменение в кабинете, а если продлить этот период до 1912 г., то окажется, что всего за тридцать семь лет сменилось минимум сорок пять правительств. Однако после 1900 г. обстановка начала стабилизироваться, и средний срок существования правительства стал больше, хотя так называемый кабинет Вальдека – Руссо, продержавшийся дольше всех, просуществовал лишь около трех лет (1899–1902)[315].

В таких обстоятельствах можно с уверенностью сказать, что одной из причин долгого существования Третьей республики было то, что французский народ после бесчисленных проб и мучений наконец пришел к выводу, что демократическая республика – самый подходящий ему по духу способ правления. В таком кратком обзоре, как этот, нет никакой необходимости пересказывать год за годом подробную историю этой республики. И разумеется, незачем описывать здесь судьбу сорока пяти (или большего числа) правительств. Президенты республики, как уже было объяснено, вовсе не были так влиятельны, чтобы нужно было рассказывать о правлении каждого из них отдельно, как о времени правления администрации каждого американского президента. Чтобы получить представление об опасностях, грозивших французской демократии, и о том, как она восстанавливала свои силы, достаточно рассказать о нескольких решающих событиях. Важнейшими из них были крушение Буланже, «дело Дрейфуса» и, уже непосредственно перед Великой войной, завершающее столкновение с клерикалами. К тому времени, когда завершилась эта последняя борьба внутри Франции, страна уже вооружалась для боя не на жизнь, а на смерть с тевтонским великаном.

Какие бы грехи или добродетели ни были у нового французского правительства 80-х гг., среди его дел было мало таких, которые могли бы увлечь воображение общества. Поэтому парижская пресса, которую часто финансировали роялисты, выжимала все, что можно, из каждого скандала или нечистоплотного поступка официальных властей, который можно было вытащить на свет. Учитывая военную ситуацию, было очень мудро ничем не провоцировать Германию и не предпринимать отчаянных попыток вернуть утраченные провинции, но это не приносило славы. За такую политику над республикой постоянно насмехались, обвиняли ее в постыдной покорности, а ни за что не отвечавшим кандидатам-роялистам было легко делать неясные намеки на то, что у них есть программа реванша. С другой стороны, радикалы постоянно призывали коренным образом пересмотреть конституцию, чтобы в правительстве было меньше противных им умеренных политиков. Кроме того, в конце 80-х гг. перед республиканскими министерствами одновременно возникли несколько проблем, которые их ослабляли, – новые схватки с клерикалами в ходе борьбы за светское образование; очень большие расходы на колониальные войны, особенно на боевые действия в Кохинхине и Аннаме, которые, как тогда казалось, приносили мало выгоды и мало славы; значительные затраты на общественные работы, а затем спады в экономике, повышение налогов и опасный рост государственного долга. Все эти факторы ускорили наступление событий 1886–1889 гг., известных как «кризис Буланже».

Жорж-Эрнест Буланже (родившийся в 1837 г.) не имел в своих венах ни бурбонской, ни орлеанской, ни наполеоновской крови и даже не был дворянином. И все же он практически стал претендентом если не на французский трон, то на верховную власть во Франции. Его отец был бретонским адвокатом и главой страховой компании. Сам будущий «бравый генерал» был майором во время войны 1870 г. и имел боевые заслуги. Позже он поднялся до высокого положения в армии, но мало вмешивался в политику. Он очень любил нарядные мундиры со сверкающими украшениями. У него была почти идеальная внешность всадника, привлекающего взгляды народа, – красивые темно-рыжие волосы и борода, очень правильные черты лица и прекрасная военная выправка.

В декабре 1885 г., во время одной из частых реорганизаций кабинета, Буланже был назначен на пост военного министра. Об этом просили радикалы, которые заявили, что он «единственный среди генералов истинный республиканец». Вскоре страна получила полную возможность судить о том, каким «республиканцем» он был.

Буланже скоро показал, что он кто угодно, только не обычный рутинный администратор. Действия кабинета Фрейсине, в который он входил, казались в высшей степени антироялистскими. В июне 1886 г. военный министр даже внес заметный вклад в создание закона, по которому Орлеаны и другие семьи, претендовавшие на французскую корону, изгонялись из Франции на том основании, что их присутствие в стране – постоянный стимул к интригам для революционеров. Вскоре генерал заслужил громкое одобрение от менее ответственной части прессы. Он открыто льстил желанию народа отомстить Германии и позволял своим сторонникам восхвалять себя как будущего завоевателя Эльзаса – Лотарингии. Одновременно он принимал меры, чтобы ослабить дисциплину в армии, сделать жизнь в казармах приятнее и вообще увеличить свою популярность среди солдат. На больших смотрах он выглядел потрясающе в своем блестящем мундире, на высоком вороном коне. О нем пели песни в кафе, его прозвали «генерал Реванш». Когда случился дипломатический инцидент с Германией, Буланже собирался отдать приказ о таких перемещениях войск в сторону границы, которые могли создать сильнейшую угрозу большой войны, и коллеги лишь с трудом отговорили его. Тем временем вокруг военного министра стали собираться безответственные радикалы, которые желали любой перемены, чтобы свергнуть скучный режим «буржуазных» республиканцев. Вместе с ними были гораздо более умные и менее честные роялисты, которые видели в Буланже идеально подходившее для них орудие. Генерала все больше восхваляли, газеты все шире рекламировали его. Однако эту кампанию нельзя было скрыть от властей: умеренные республиканцы не были полными дураками. В июле 1887 г. они добились реорганизации кабинета министров, при которой Буланже лишился поста военного министра.